Роман Афанасьев - Аллоды. Все корабли Астрала
Эрик снова закашлялся, и по толпе пошел гулять шум – многие гибберлинги принялись обсуждать слова безумного Резака. И Гордею не понравилось то, что многие хмурились, шепчась о чем-то с соседями.
– Но кто сказал, – воскликнул Эрик, – кто сказал, что все как один должны жить в этом доме? Мы большой народ. Нам не нужно прекращать поиск Исы! Пусть те, кто хочет дом, его получат. Пусть крепко стоят на ногах и провожают в поиск молодых, стремящихся добраться до края астрала и найти потерянный дом. Наш народ един, но не обязательно всем быть одинаковыми. Пусть мы будем разными, пусть каждый будет доволен по-своему!
– Это раскол! – воскликнул вдруг один из братьев старейшины. – Что ты несешь!
– Это семья! – возразил Эрик. – Кто-то сидит дома, кто-то идет на охоту. Наши общины и так рассеяны по астралу. Так пусть часть из них построит дома и начнет строить новые корабли.
– Да ты уже пробовал, – крикнули из толпы. – Забыл Изум?
– Не забыл! – взревел Эрик. – Век помнить буду! И именно об этом моя речь. Хоть мы свободный народ и можем построить свой дом, но нам нужны соседи. Хорошие добрые соседи, пусть не идеальные, но те, что поддержат в трудную минуту, но не будут видеть в нас домашних зверюшек.
– И кто же это? – с насмешкой крикнули из толпы. – Люди? Эльфы?
– Хотим мы того или нет, – продолжал Резак, словно не слыша насмешки, – но мы не одиноки в астрале. Не только мы переплываем с аллода на аллод. Это могут делать и маги. Многие аллоды уже заняты, другие будут заняты в ближайшее время. Мир изменился! И мы должны измениться вместе с ним. Как скоро Хадаган отправит своих магов на поиск нашего дома, из которого мы ушли? Как скоро Новоград догадается сам, как нужно использовать двигатели? Они видели нас. Видели, на что мы способны. Как и что мы делаем. Неужели вы считаете их глупцами? Нет. Скоро мир изменится еще больше. И вопрос только в том, на какой стороне мы будем, когда изменения разрушат тот старый мир, в котором мы жили до сегодняшнего дня.
Задохнувшись, Эрик примолк, хватая воздух открытым ртом. Гул в толпе нарастал, и Гордей с тревогой стал оглядываться по сторонам – не грядет ли новая битва?
– Твое слово, Резак, – потребовал старейшина, мрачный, как ворон на кладбище.
– Новоград, – выдохнул Эрик. – Мы должны открыться Новограду, заключить с ними союз. А то, что они мало нами интересуются, это даже хорошо. Меньше будут лезть в наши дела. Хадаган уже показал свое лицо. Они не успокоятся, пока не посадят нас всех на цепь и не сделают своими мелкими подручными, вроде гоблинов. Но Новоград дружит с эльфами, и они равны в своих отношениях. Станем третьим народом! Заключим с ними союз и построим новый дом. Вот мое слово.
Умолкнув, Эрик покачнулся и снова оперся на меч. Его голова опустилась, словно силы окончательно покинули его израненное тело. А шум в толпе нарастал – гибберлинги уже говорили в полный голос, чуть ли не кричали. Старейшина наклонил голову и что-то тихо обсуждал со своими братьями, что все еще поддерживали его под локти. Казалось, он не замечает нарастающего волнения в толпе, где островками спокойствия оставались лишь невозмутимые стражи в черных доспехах.
Гордей судорожно сглотнул, не зная, что предпринять. Надо было поддержать Эрика, сказать что-нибудь умное или хотя бы стать рядом с ним. Охотник уже собрался сделать шаг вперед, когда на его плечо легла узкая ладонь эльфа.
– Постой, – тихо сказал Винсент, протискиваясь вперед. – Ты стрелял. Эрик сражался. Теперь моя очередь внести свой вклад в это дело.
Оттеснив в сторону Гордея, эльф двинулся вперед – медленно, прихрамывая, но все-таки на своих ногах. Было видно, что идет он с трудом, и потому гибберлинги расступались перед ним, пропуская эльфа. Перед ним даже расступились стражи, видно, хорошо его знали.
Выйдя на открытое место, Винсент прошел в самый центр и встал недалеко от Эрика. Его высокая фигура привлекла внимание гибберлингов, и шум в толпе стал затихать.
– Народ гибберлингов, – неожиданно сильным и певучим голосом возвестил Винсент. – Теперь послушайте мое слово! Слово Винсента из дома Грендира!
Распахнув разодранный в клочья кафтан, Винсент вытащил из-за пазухи несколько обрывков бумаги – все то, что осталось от его великой баллады. Взглянув на потрепанные клочки, эльф скомкал их в кулаке и отбросил в сторону. А потом достал свою лиру, что уже наливалась золотистым сиянием. Выставив ее перед собой, Винсент запрокинул голову, и над толпой повисла мертвая тишина. Длинные пальцы коснулись дрожащих струн, и первые ноты хрустальным дождем раскатились над палубой Бесстрашного.
Это было великолепно. Чудесно. Волшебно. Гордей даже дышать перестал, вслушиваясь в звонкие переливы струн. Как зачарованный он смотрел на друга, что весь светился, словно на него упал луч солнца. А Винсент тем временем запрокинул голову и начал петь.
Его волшебный тягучий голос разносился над всеми кораблями, и казалось, его было слышно даже в самой далекой каюте, в самом глубоком трюме. Этот голос нельзя было не услышать. И нельзя было пропустить мимо ушей слова.
Винсент пел новую песню – балладу, что еще не была начертана на бумаге. Он пел о храбрых гибберлингах, отправившихся в опасный путь. Пел он не об истории, а днях нынешних, о тех храбрецах, что ищут свою дорогу в новой жизни. Звонкий голос эльфа рассказывал о том, что ценят гибберлинги, – храбрость, дружбу, верность. Своих братьев и сестер, своих друзей. Рассказывал он и о том, что поиск в астрале – удел настоящих героев, но самое главное путешествие каждый должен совершить в глубины своего сердца. Что только там можно найти главные ценности этого мира – отвагу, храбрость, дружбу и верность. И самое главное путешествие через астрал совершают не корабли, а храбрые сердца тех, кто не боится любить, не боится выбирать и не боится менять свою жизнь. И что самая главная награда ждет путешественника дома, и это не злато и не серебро, а любящие сердца его семьи.
Голос эльфа утих. Над кораблями хрустальным дождем прозвенел прощальный аккорд. Погасла лира, и певец склонил голову, дав знак, что все уже закончилось. Но над кораблями по-прежнему висела тишина – гибберлинги, кажется, старались не дышать, пораженные волшебным голосом Винсента и его песней.
Наконец раздался тихий стук – вперед вышел старейшина, вырвавшийся из рук поддерживающих его братьев. Его длинный посох громко стукнул, ударив в доски палубы «Бесстрашного».
– Ну, – грозно произнес он. – Что скажете, гибберлинги?
Суровым взглядом он обвел толпу, и не было ни единого гибберлинга, кто не склонил голову под взором старейшины. Кроме, конечно, сумасшедшего Резака.
