Джуанита Коулсон - Цитадель бога смерти
Эрейзан упал перед ней на колени и порывисто поцеловал ее тонкие бледные пальцы.
— Я готов умереть, чтобы спасти вас, принцесса. Знайте, что я ваш самым преданный слуга. И я буду мстить за вас. Я клянусь в этом именем Грос-Донака и всеми силами неба и моря.
Тирус дополнил его клятву:
— И всеми силами колдовства. Вы свободны, принцесса. Врадуир больше не коснется вас своим черным колдовством.
Илисса пыталась поймать взгляд Эрейзана, чтобы тот простил ее за то, что она не сразу узнала их.
— Но… ничто уже не сможет изменить того… что…
Она зарылась лицом в грудь Джателлы, стараясь унять душившие ее слезы. Джателла нежно гладила ее спутанные волосы, а принцесса всхлипывала:
— Он… он сказал, что я должна быть его королевой. И он приказал мне нарядиться вот в это.
Она указала на роскошные украшения, прекрасное королевское платье. Все это было достойно королевы — властительницы мира и всех людей.
— Я не надела этого. Я от него ничего не взяла! Ничего! Я спала на полу. А не здесь… не здесь, где он…
Она замолчала, отвернувшись от роскошной постели, один вид которой был для нее настоящей пыткой.
— Ну, теперь все позади. Ты теперь свободна и в безопасности, сказала Джателла. Она притянула голову Илиссы к себе на плечо, гладила ее и смотрела на Тируса.
Духовная связь между ним, Эрейзаном и Джателлой усилилась, когда появилась нежная, хрупкая и беззащитная Илисса. Тирус боролся с давлением Врадуира, разделяя боль Джателлы.
— Моя мать, — заговорил он высоким звенящим голосом. — Он обесчестил ее благородную память уже давно, но теперь он еще больше оскорбил ее этим преступлением. А ведь было время, когда он вешал пиратов, которые насиловали наших женщин во время своих нападений. — Тирус продолжал, подавленный всем случившимся. — Как он мог решиться на такое? Расвен! Как бы я хотел, чтобы у меня в жилах текла не его кровь! Мне стыдно называть его своим отцом!
Илисса припала к Джателле и шептала:
— Так сильна его магия. Если бы у меня был нож… Я думаю, что никогда больше не смогу взглянуть на солнце или на алтарь Гетании снова.
Джателла мягко успокаивала ее. Эрейзан присоединился к ней.
— Не плачь, принцесса. Не прячь от нас свое прекрасное лицо. Вам нечего стыдиться. Стыдиться должен Врадуир. И он заплатит жизнью за это преступление!
Джателла с благодарностью кивнула ему, затем обратилась к Обажу и сказала:
— Подойдите и успокойте ее. Она нуждается в том, кто любит, чтобы он осушил ее слезы и помог забыть обо всем ужасном. Что с тобой, Обаж?
Так как ответа не было, то все посмотрели на молодого придворного. Предупреждающие сигналы звенели в жилах Тируса и бились в мозгу. Однако его эмоции все еще были связаны с чувствами Джателлы. Внезапное подозрение заставило его исследовать Обажа, прозондировать его разум. Тут же он подумал о том, что Обаж может быть инструментом Врадуира. Тирус не отбрасывал эту возможность. Очень редко этот провинциальный лорд демонстрировал свою честь и храбрость, которые соответствовали его положению и титулу. Гораздо более часто он был тем, чем считала его Джателла — искателем титула и состояния. Он был, как и говорили слуги во дворце, младшим сыном и все его красивые слова не имели под собой никакой материальной основы. Теперь же, уже совсем очевидно, Обаж показал свою полную пустоту.
Тирус не думал, что его может еще что-то разозлить после того, как он узнал о печальной судьбе Илиссы. Теперь холодный взгляд Обажа разжег в его душе пожар.
Однако, его реакция была слабым подобием чувства Джателлы. Она положила руку на кинжал.
— Обаж! Скажи что-нибудь! Скажи нам!
— А что бы вы хотели услышать от сэра, королева?
Все, как один, обернулись к дверям. Там стоял Роф, прислонившись к стене и улыбаясь им. Он приблизился так тихо, что только Эрейзан мог бы его услышать, но внимание Эрейзана было полностью приковано к Илиссе. Как и Одноухий, Роф был вооружен большим количеством оружия, чем он имел, когда они оставили его. Эрейзан вскочил на ноги и направился к нему, а Обаж повернулся и направил острие меча на бандита. Роф приготовил для обороны меч и топор, остановив их на полпути. Его улыбка расплылась и превратилась в волчий оскал.
— Стойте на месте, ребята, и пока вам не угрожает ничего. А потом… потом мы посмотрим, как обойдется с вами мой новый хозяин!
Он взглянул на Тируса и давление на его мозг увеличилось до угрожающих размеров, готовое обрушиться на него, а лорд-бандит закрывал единственных выход из этой камеры в глубинах цитадели.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Бог Смерти
— Как ты отыскал нас? — спросил Тирус с холодным спокойствием. Он знал ответ, но выигрывают время. Воздух приобретал вес, он становился тяжелее и тяжелее с каждым мгновением. Видение Тируса уже полностью прояснилось. Он начал глубоко и медленно дышать, противопоставляя свое давление усиливающейся атаке Врадуира.
— Мой новый хозяин привел меня сюда, — сказал Роф, пожав плечами. — Я пришел сюда потому, что мне платят. Вы помните?
— Твоя плата — это пыль и твоя смерть.
Роф сделал вид, что не слышит предупреждения Тируса. Он смотрел на сцену, которая открылась перед ним в камере, как будто она была поставлена для его развлечения. Только один момент он колебался и выразят какое-то подобие симпатии, когда взглянул на Илиссу и был поражен, что она была в заточении в таком жутком месте. Но это было всего лишь мгновение. Он быстро перевел свои черные глаза на Джателлу и мужчин.
— Ну, лорд Обаж? Королева ждет. Почему ты молчишь? Ты очень много говорил, когда мы шли сюда.
— Заткнись, ублюдок!
Роф пропустил оскорбление мимо ушей и рассмеялся.
— Да, я ублюдок, милорд. Но я не разукрашенный мешок хвастовства своими титулами и званиями, как ты. Ты больше думаешь о своих титулах, красивых словах, чем о мужестве. У тебя есть мужество, сказать ей правду?
— О чем ты говоришь, бандит? — обрезала его Джателла. — Обаж, ты онемел или лишился разума? Тирус на сей раз не околдовал твой язык. Я жду ответа.
Припертый к стене, Обаж закричал:
— Я не желаю больше, чтобы меня третировали, как последнего пажа люди из дома Фер-Со. Мои предки из рода Ирико и гораздо благороднее…
В отчаянии Илисса воздела свои бледные руки к небу. Ее прекрасное лицо покрылось слезами.
— Обаж, ты должен понять! Он… он колдун! Он использовал магию, чтобы овладеть мной!
Хотя она была далека от него, Обаж отстранился от нее, как будто она была последним бродягой. Все это выглядело так, как будто он боялся об нее запачкаться, его отвращение было очевидным. С холодной вежливостью он обратился к королеве:
