Алекс Орлов - Меч, дорога и удача
– Как много демонов развелось в наших краях, – сказал вдруг Бертран. Он снял жилет с доспехами и втирал в распухшее предплечье выданную мессиром Маноло мазь. – Я не помню, чтобы раньше кто-нибудь рассказывал о таких вещах.
– Нижний мир наступает, – пояснил мессир Маноло. – Магические ордена в поисках Силы заключают договоры с тиранами из нижних миров. Они получают Силу, но отдают за нее часть своего мира. А такие, как Кромб, одну за другой срывают печати, установленные древними магами, в свое время изгнавшими из нашего мира всю нечисть. Когда печатей не останется, демоны получат полную свободу. Уже сейчас «озерные люди» захватывают побережья водоемов и движутся в глубь суши. Только и слышишь: там перенесли из-за них дорогу, тут снялась и ушла целая деревня…
– В наших местах особо лютовали кекергуки. И целые селения поднимались в горы, – со вздохом заметил Углук.
– Вот именно, – закивал Маноло, прикладывая к щеке Аркуэнона листик лечебной травы. – Куда отсюда пойдем? – спросил он Фрая.
– Отсюда? – Фрай поднялся на ноги и посмотрел вдаль. – Вон там, где поднимается дым от солеварен, должна начинаться дорога, которая ведет к морю. Мы будем идти по ней два дня. А потом на рассвете третьего должны увидеть большое оливковое дерево, а рядом с ним руины из белого камня. И там в старой каменной кладке, в углублении, должен лежать свиток арамейского договора.
Мессир Маноло перестал заниматься Аркуэноном и, повернувшись, уставился на Каспара:
– Но вы не должны были помнить этого, пока я не пробужу вашу память…
– Да. Не должен был, – согласился Каспар. – Но почему-то помню. – И он развел руками.
– О-о, я даже знаю, когда вы могли это вспомнить, – со вздохом произнес мессир Маноло и покосился на Бертрана.
Молодой дворянин все еще находился под влиянием чар графини, а потому при нем не следовало лишний раз упоминать о свидании Каспара с ее сиятельством.
Получив первую помощь от мессира, бойцы отряда занялись хозяйственными делами. Они развязали свои сумки и проверили сохранность вещей и оружия. Все было на месте.
Фундинул достал свои инструменты, чтобы починить смятый наплечник Бертрана.
Потом занялись обедом. Проведя пару дней в дворцовой роскоши, они возвращались к сушеным фруктам, вяленому мясу и орехам, которые добыли еще на стойбище Мансура.
После того как все подкрепились, Каспар не смог отказать себе в небольшом отдыхе, ведь ему пришлось трудиться всю ночь, а потом еще эта погоня…
Мессир Маноло вызвался постоять на часах, и все остальные с удовольствием развалились на траве.
Пока они отдыхали, вокруг все было спокойно. Поднявшись, приободрившиеся бойцы отряда собрались и отправились дальше.
107
Мессиру Дюрану не давала покоя его неудача. Он был вынужден снова обратиться за помощью к своему ордену, решив на этот раз отправить Каспара и его отряд прямиком в нижние миры.
Над магической башней в Абирвее грохотали сухие грозы и странные фиолетовые молнии рассекали небо. Усилием воли шестерки магов дороги их мира и нижних миров начинали пересекаться.
Пока маги Абирвея трудились над своей задачей, Каспар и его отряд провели в дороге весь день, до самого вечера.
Переночевали они в небольшом перелеске, а утром чуть свет отправились дальше.
Отряд уже выбрался за пределы халифата, и теперь можно было не опасаться нападения гвардейцев графини Сибиллы. Предстояло еще подумать о том, как возвращаться в Ливен, однако для этого требовалось сначала добыть заветный артефакт – вторую половину арамейского договора.
Еще до обеденного привала они достигли меловых гор, почти разрушившихся от времени, ветра и дождей. Их склоны, поросшие высокой травой и кустарником, разрезала пыльная белая дорога. Это было опасное место, поскольку высокие склоны по обе стороны дороги делали ее идеальным местом для организации засады, как это уже случилось в овраге в землях лорда Кремптона.
Впрочем, все обошлось, и отряд вступил в одно из самых безлюдных мест юга. Если день назад навстречу путникам то и дело попадались крестьянские арбы, то теперь не было не только встречных путников, но даже и следов на пыльной дороге.
На нагретых камнях, разбросанных по обочинам, стрекотали кузнечики, на колючих кустарниках клевали ягоды птички-пустырники, и все располагало к дреме и отдыху, если бы не нужда продолжать путь.
Бойцы утомились от долгой и полной приключений дороги. Даже Аркуэнон и тот утратил свою осторожность. Он по-прежнему ехал позади всех, но уже не держался за свой лук обеими руками.
«Да и я хорош, – подумал Фрай, замечая все эти изменения. – Прошло уже несколько привалов, а я не зарядил „Трехглавого дракона“. Видимо, и я устал. И, наверное, старею».
Наконец отряд перевалил гору и стал двигаться под небольшой уклон, спускаясь на равнину, почти лишенную растительности. Только отдельные искривленные деревца да одинокие высохшие колючки находили себе приют среди белых, похожих на черепки камней.
В какой-то момент Каспару показалось, что он снова видит выбеленные солнцем и ветром черепа, на которых стоял черный шатер – тот, что во владениях Мансура. Пришлось даже тряхнуть головой, чтобы отогнать наваждение.
Нет, это были просто камни. Просто белые камни, и ничего более. Время от времени среди них появлялись шустрые серые ящерицы, которые хватали какого-нибудь скорпиона или зазевавшегося паука – другой живности здесь не было.
108
Каспар ехал во главе отряда. Когда он замечал какой-то ориентир, мысленно возвращался к карте и лишний раз убеждался, что держит верное направление.
Иногда они перекидывались несколькими словами с мессиром Маноло, но больше молчали. Окружающий жутковатый пейзаж не располагал к беседе.
Очередной раз погрузившись в размышления, Каспар вспомнил свой дом в Ливене. Может, пора ему завязать с этими походами? И сказать Генриетте что-то определенное. Ведь и для него, и для нее было очевидно, что она в доме Каспара Фрая больше чем прислуга. Генриетта была влюблена в своего хозяина, да и ему не нужна была никакая другая женщина. И даже когда Фрай сам предлагал Генриетте приданое, чтобы та наконец устроила свою личную жизнь, он ожидал ее ответа со страхом: вдруг она согласится и уйдет от него?
«Генриетта», – мысленно произнес Фрай и улыбнулся. Он часто тайком любовался ею, когда был уверен, что она этого не видит.
Ему часто приходилось бороться с собой, чтобы вечером, отправляясь в свою холодную холостяцкую постель, не завернуть в ее спальню.
Наверное, прежде он не хотел связывать себя, опасаясь, что не сможет больше уноситься, словно ветер в поле, на очередную рискованную авантюру. Однако теперь следовало принять решение. Принять решение и сообщить о нем Генриетте.
