Сердце ледяного мира (СИ) - Шепот Яна

Он часто сбегал сюда, когда уставал от семейных неурядиц, от обязательств, от людей. Здесь он спал. Охотился. Мечтал. Пару раз на него нападали иллиды. Спасал лишь чуткий сон и быстрая реакция. В итоге Эйнар прикатил в землянку крупный камень, которым закрывал вход. Иллиды собирались возле жилища, привлеченные теплом, скребли камень, но не могли его сдвинуть. Выбираясь наружу, Эйнар дожидался, пока монстра разбегутся или вооружался длинным факелом. Иллиды почему-то боялись огня, хотя не горели. Может это были отголоски инстинктов при жизни?

Больше всего на свете Эйнар хотел встретить отца. Представлял, как подойдёт, заглянет в глаза и поинтересуется, почему он их бросил?

Как говорится, бойся своих желаний, они могут сбыться.

Это случилось в середине осени. Нос и щёки щипало от холода. Снег застелил тонким слоем землю. Ветки деревьев обросли инеем, будто шерстью. Эйнару нравились эти преображения. Мир вокруг словно становился чуточку светлее и жизнерадостнее. А ещё безопаснее. Кто бы ни прошел, снег на долгое время сохранял его следы. Можно понять, иллид это был или зверь. Далеко он или нет. Читать следы Эйнара научил отец.

Пару раз он брал сына на охоту. В память врезались те ночи, когда они вдвоём сидели у костра, грызли ссобойку, что собрала мать. Отец рассказывал про повадки животных. Учил определять птиц по голосу, зверя по следу.

От этих воспоминаний у Эйнара защипало в глазах. Он вытер их тыльной стороной ладони и тряхнул головой. Соберись. Сейчас надо проверить силки и поставить новые петли. И при этом не нарваться на мёрзлых! Обычно ему помогала сестра, но вот уже третий день ей не здоровилось, поэтому мама её не отпустила. Без Мириам Эйнар чувствовал себя как без глаз. Закрались даже тревожные мысли.

А вдруг что случится? Может пойти в лес, когда сестра поправиться?

Эйнар топнул ногой. Ему не нравилось такое проявление слабости в себе. Он мужчина! Он справится и сам. Он должен!

Раньше он ставил силки восточнее от деревни, но всё чаще находил их пустыми. Наверное, зверь привык. Поэтому сегодня Эйнар взял немного севернее. Там и леса гуще, и до ближайшего города ни один день езды.

Эйнар забрёл подальше. На снегу отпечаталась цепочка узких заячьих следов. Неподалеку чернели ещё чьи-то. Длинные и широкие. Эйнар подошёл поближе. Следы от ботинок, слегка припорошенные снегом. Страх комом свернулся в груди. Где-то рядом ходил иллид. Или нет? Хотя следы иллидов такие, как и у человека, но всё же отличаются. Чаще всего мёрзлые ходили босыми. Или в узких странных тапочках, которые плотно облегали ступню, будто носки. А здесь след от ботинок. Может, здесь недавно прошёл охотник?

От этих мыслей страх немного притих. Все равно Эйнар осмотрелся, нет ли кого рядом, а затем направился по цепочке следов. Они странно петляли, спутывались, топтались на месте, будто хозяин здорово напился.

Эйнар насторожился. Что-то здесь нечисто. Вдруг он заметил среди деревьев длинный серый тулуп с широким коричневым поясом. Эта одежда показалось такой знакомой. Внутри вспыхнула надежда. Эйнар сам не понимал, что с ним происходит.

Он спрятался за широким стволом дерева и наблюдал. Мёрзлый ходил между деревьями, будто что-то искал. Останавливался. Что-то рассматривал под ногами. Эйнар узнал эти широкие плечи. Сердце радостно застучало. Отец! Неужели они встретились.

Перед внутренним взором вспыхнули картинки, как он приводит отца домой, как радуются мать и сестра. Эйнар быстро осадил себя. Хотелось бы верить, что он просто заблудился, но отец был опытным охотником и следопытом, и вряд ли бы запутал в лесу, тем более так близко к деревне. С ним что-то было не так.

Эйнар поднял ветку и бросил её в сторону. Отец повернулся на шум. Пустой, голодный взгляд.

Проклятая зима, утащи её леший за ногу! Сколько же она забрала жизней! Ладно бы иллиды. Они виноваты в такой долгой зиме. Но люди? Почему люди должны превращаться в мёрзлых от их укусов? Это несправедливо! Неправильно!

Горький детский комок обиды подступил к горлу. Застрял. Эйнар будто разделился на несколько частей: одна хотела броситься к отцу, обнять его, другая орала и не знала, куда выплеснуть злость, а третья — трезвая и расчётливая — твердила, что это больше не отец. Это мёрзлый! Монстр, который ищет человеческое тепло. Эйнар застыл, раздираемый противоречивыми чувствами.

«Может, уйти? Притвориться, что ничего не видел, и продолжать думать, будто отец сбежал с другой женщиной?» — возникла в голове мысль, но Эйнар отверг её. Разве после этого он может убедить себя, что отец жив? Разве можно оставить его бродить по лесу, подобно монстру, в поисках тёплой жертвы? Разве можно жить дальше, делая вид, будто ничего не произошло? Нет. Нет. Нет! Он должен помочь отцу освободиться от проклятия. Оно же снимается?! Должен быть способ!

И вновь в сознании вспыхнули картинки, где мама и Мириам радуются возвращению отца; как они благодарят Эйнара за то, что спас его.

Ты наш герой! Защитник!

Эйнар вышел из-за дерева и поцокал, будто приманивал бродячего пса. Он чувствовал себя невероятно глупо. Сработало! Отец медленно повернулся. Несколько секунд он смотрел невидящим взглядом, но потом оживился. Дёрнулся. Побрёл в сторону Эйнара.

Отец был совсем слабым. Он шёл медленно и часто останавливался. Тогда Эйнар подходил ближе. Приманивал своим теплом. Мёрзлый оживал. Пару раз пытался броситься на него, но Эйнар всякий раз отпрыгивал и отбегал подальше.

Так он довел отца до своего убежища. Благо оно находилось недалеко.

Что делать дальше? Внутри слишком мало место. Если мёрзлый внутри отца вздумает напасть, то Эйнар даже увернуться не сможет.

Нужно связать отца.

Эйнар отвёл его подальше от землянки и со всех ног бросился обратно, отодвигать камень, который закрывал вход. Внутри сгустилась темнота. Лучи света через отверстие в потолке освещали кострище, словно какой-то священный символ. Эйнар нащупал в углу, возле лежанки, моток верёвки. Забросил его на плечи и вышел.

Отец бродил недалеко от землянки. Эйнара передергивало от того, что он собирается сделать. Всплыли в памяти сцены из жизни, которая, казалось, была сотни лет назад.

Отец рассказывает про Оре. Мириам совсем маленькая сидит у него на коленях и внимательно слушает, посасывая пальцы.

Отец учит Эйнара отличать след оленя от следа лося. Отсвет от языков пламени ярко оранжевым неровным пятном падает им на лица.

А сейчас нужно связать родного отца, будто преступника. Мысленно попросив у него прощения, Эйнар пробормотал под нос: "Так надо. Тебе же потом будет лучше".

Мёрзлый внутри отца пытался сопротивляться. Щёлкал зубами. Пытался броситься. Эйнар ловко стягивал его руки, ноги и туловище.

Отец потянулся к нему. Упал. Он напоминал гигантского червя. Жгучий стыд залил щеки Эйнара. Как же он поступает с родным отцом?

"Только это мёрзлый, — напомнил внутренний голос. — Пока что".

"Потерпите, родной. Скоро всё будет хорошо, — приговаривал Эйнар, привязывая отца к дереву. — Я освобожу вас от проклятия. Вы снова станете человеком".

В землянке Эйнар положил в кострище несколько поленьев, засунул под них сухих еловых лапок, мох, и взялся за кремень. Ударил. Раз. Другой. Руки дрожали от волнения.

Мыслями же Эйнар был там, на улице. Рядом с отцом. Как он там, отец? Вдруг его кто-нибудь сейчас найдет? Спина покрылась липким потом. Эйнар выбежал из землянки. Осмотрелся. Никого. Слава богам.

Вернулся и снова взял кремень. Наконец-то искра зацепилась за сухой мох. Эйнар подул на огонёк, прикрывая его руками. Когда он окреп и, радостно треща, взялся за полено, Эйнар вернулся за отцом. Отвязал от дерева и, подталкивая в спину, завёл в землянку.

Мёрзлый втянул воздух и уставился на костер.

— Не бойтесь, отец, — ласково проговорил Эйнар. — Это всего лишь огонь. Я сейчас посажу Вас рядом отогреваться".

Он надеялся, что огонь костра насытит мерзлого теплом и растопит проклятие. В это отчаянно хотелось верить.