Майкл Муркок - Меч и жеребец
- В чем оно состоит? - спросил Корум. Гоффанон улыбнулся.
- Не знаю. Это ведомо только мечу.
- Ты меня удивляешь, Сидхи. - Джерри-а-Конель поглаживал своего кота.
- Только не подумайте, что это предрассудок.
Порой мы можем заглядывать в иные миры, иные эпохи - и это время именно
таково. Что будет, то будет. Изменить мы ничего не можем, но даже смутное
ощущение грядущих судеб может оказаться полезным для нас. Я должен спеть
свою песнь, и я спою ее. - Казалось, что Гоффанон пытается в чем-то
оправдаться. Он обратил свой взор к луне. - Но помните - пока я пою, вы
должны молчать.
- О чем же ты будешь петь? - спросила Медбх.
- Я еще не знаю. В нужное время слова придут ко мне сами. Гоффанон стал
медленно подниматься на вершину кургана. Он держал меч обеими руками, так,
чтобы абрис рукояти не сходил с лунного диска. Остальные отступили под
деревья.
Достигнув вершины кургана, кузнец остановился.
Сладкие, дурманящие запахи ночных цветов, странные шорохи, потрескивание
ветвей и попискивание лесных зверушек полнили собою ночь. Лес стоял
непроницаемой черной стеной. Воздух словно застыл. Постепенно все звуки
смолкли, слышалось лишь дыхание людей.
Какое-то время Гоффанон стоял неподвижно. Вздымалась только его широкая
грудь. Глаза были закрыты. Затем он неспешно отметил рукоятью меча восемь
сторон света.
И началась песнь. Вот что пел Гоффанон:
Сотню мечей отковал я Славным воителям Сидхи. Но из сражений кровавых
Только один воротился.
Кого-то земля схоронила, Другие волной укрыты. Сто воинов вышли в битву,
Но только один воротился.
Обломков меча заветных На новый клинок не хватит. И без железа мабденов
Мечу не родиться внове.
В славном мече Гоффанона Мабденов и Сидхи сила. Силы же нет без изъяна -
Помни, Корум, об этом!
Гоффанон поднял меч еще выше, раскачиваясь, словно в трансе.
Ясная сила Солнца, Мудрость Луны туманной Сплелись в мече воедино, Участь
его предрешая.
Страшен врагам он будет Нынешним и грядущим, Силой напитанный Солнца,
Мудрой Луной взлелеян.
Казалось, что Гоффанон только касается острия меча, меч же держится в
воздухе сам собою.
Корум вздрогнул, вспомнив, что он уже видел этот меч во сне.
Имя клинку дается, - То-то враги затрепещут! Лезвием этим впору Скалы
гранитные рушить.
Гордый клинок Гоффанона, Время идти к вадагу. Пищу червям могильным
Давать ты отныне будешь.
Срок наступил для сидхи, Срок пришел для вадагов, Страшной кровавой
жатвы, Расплаты с врагом извечным.
Волна озноба пробежала по телу Гоффанона, он едва не выронил меч.
Кузнец громко застонал, но, похоже, кроме Корума его никто не слышал -
странное оцепенение охватило стоявших под деревьями.
Собравшись с силами, Гоффанон продолжил:
Лезвие славное, клинок безымянный! Стань же для Корума верным слугою.
Черные ветры воют над Лимбом Черные ветры зовут мою душу.
С последними словами Гоффанон вскрикнул. Похоже, картина, открывшаяся
ему, была поистине ужасна.
Этот ли меч видел Корум во сне? Может быть, то был другой, похожий
клинок? Да, лучшего оружия для борьбы с Фой Мьёрр нельзя было и придумать. Но
был ли он предан Коруму? Не мог ли он подвести его?
Судьбы приговор исполнен - Выкован меч заветный, Рукою клинок не сломишь,
Грядущего не отменишь.
Корум видел один только меч. Принц и сам не заметил, как оказался на
вершине кургана. Ему казалось, что меч висит в воздухе сам собой. Лезвие
светилось то златом, то серебром.
Корум протянул к рукояти, серебряную руку, но меч тут же отлетел в
сторону. Корум протянул к нему живую руку, и тогда тот позволил взять себя.
Песнь Гоффанона продолжалась. Начиналась она торжественным гимном, теперь
же больше походила на погребальное песнопение. Уж не звуки ли арфы
вплетались в эту печальную мелодию?
Этот меч держать достоин Лишь вадаг, герой великий. В мире смертных он
бессмертен. Смертен он в мирах бессмертных.
Меч прекрасный и чудесный, Не для войн одних рожден он, И не только плоть
он ранит - Для иных то хуже смерти.
Позабудь о Гоффаноне. Верен будь во всем вадагу. Не увиливай от боя -
Будь с врагами беспощаден!
Рука Корума сжалась на рукояти. Ему казалось, что этот меч был с ним
всегда. Меч был прекрасно сбалансирован, рукоять пришлась прямо по руке.
Принц стал рассматривать оружие при свете луны, поражаясь остроте и блеску
его граней.
- Это мой меч, - сказал он вслух. Корум чувствовал, что он соединился с
чем-то давным-давно утраченным и забытым. - Этой мой меч.
И познавшему тебя До конца храни ты верность!
То были последние слова песни. Кузнец открыл глаза. Мука и торжество
застыли в них.
Гоффанон обратил свой взор к луне.
Корум посмотрел туда же. Вид луны потряс его - огромный серебряный диск
заполнял собою едва ли не все небо. Ему казалось, что какая-то неведомая
сила несет его к ней. Он увидел на ней лица, воюющие армии, пустоши,
разрушенные города и выжженные поля. Он увидел себя, хотя лицо у него было
совеем другим. Корум увидел меч, что во веем походил на его новый клинок, но
в отличие от него, выл не белым, а черным. Принц видел Джерри-а-Конеля,
видел Медбх, видел Ралину и не только ее - и он любил всех.
Медбх неожиданно испугала его. Корум увидел арфу Дагдага, что тут же
превратилась в юношу со странно золотистым телом, цветом своим напоминавшим
саму арфу. Корум увидел огромного серого жеребца, некогда принадлежавшего
ему. Где и когда это было, он не помнил. Он увидел равнину, занесенную
снегом, по которой скакал всадник в алой мантии, одетый в доспехи вадага;
правая его глазница была прикрыта распитой повязкой, вместо левой руки у
него был металлический протез. Всадник был поразительно похож на Корума, и
все же это был не он - Корум сразу же понял это.
Принц задохнулся от ужаса и попытался отвернуться от всадника, что
подъезжал к нему все ближе и ближе. На лице всадника застыла жестокая
улыбка. Коруму вдруг подумалось, что тот хочет убить его и, воспользовавшись
