Игорь Вардунас - S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)
– Жалко их, – вздохнул Илья. – Пропадут.
– Их? – взвился Сим-Симыч. – Сколько ты сюда баб приволок, дурень?
Илья помотал головой. По его виноватому лицу было видно – дело не в бабах. Сим-Симыч смягчился:
– Давай, колись! Кореша, что ли, встретил?
– Не-а. Сюзанну.
Эту, что ли, клячу Сюзанной зовут? Имя совершенно не подходило бледной, полуседой женщине.
Легкий, скачущий топоток раздался из кухни. Не веря своим ушам, Сим-Симыч шагнул туда. По несвежему линолеуму катился маленький красный мяч. А за ним прыгала девочка. Живая девочка, не старше трех лет. Белокурые кудри, голубые кукольные глаза, неумытые розовые щечки, пухлые ножки в желтых ботиночках, платье в цветочек с белым воротничком. Она беззвучно смеялась, пытаясь поймать мяч. Увидев чужого, малышка не испугалась. Подбежала, уставилась снизу вверх и – Сим-Симыч не успел среагировать – ухватила его за палец потной ладошкой.
– Дя-дя! При-вет!
…Иммунитет к чумке держится около года. Если девчонка заразна, это конец!
– Моя дочь здорова. Мы два года не выходили к людям, – спокойно, даже слишком спокойно произнесла женщина. – Вот, смотрите!
Перочинный ножик полоснул кожу запястья. На пол закапала чистая красная кровь. У больных она с первого дня становилась густой, почти черной.
– Вы переболели? Давно? – выпалил Сим-Симыч, лихорадочно вспоминая все, что помнил об эпидемии.
– С божьей помощью болезнь миновала нас, – глаза женщины вспыхнули.
– Если б бог помогал людям, он бы не выпустил ад на землю, – пробормотал Сим-Симыч и выругался, не стесняясь ребенка. – Убирайтесь отсюда, пока я вас не пристрелил.
– Мы погибнем, – сказала женщина.
– Это не мое дело!
За прошедшие годы кэп научился жестокости. Он убивал беспредельцев и психов, валил собак и ел их, выковыривал из черепов дроидов годные «яблочки». Выставлял из команды на верную смерть – за воровство, за драки, за бесполезность. Случалось и добивать безнадежных. Зачем щадить чужую бабу?
Притихшая девочка отпустила его руку. От ребенка пахло конфетами и сладким шампунем. С ума сойти – откуда сейчас шампунь? И хорошая такая малышка – ни капризов, ни слез… Нет, нельзя.
– Я кому сказал – убирайтесь!
Лицо женщины стало отчаянным, худые кулаки сжались:
– Я была старшим менеджером станции «Горьковская» и имела доступ ко всем служебным помещениям. У меня есть коды.
– Докажи!
– Дайте мне бумагу и ручку.
– Обойдешься, бумагу на тебя тратить. – Сим-Симыч протянул женщине обгорелую щепку лучины. Она отбросила назад длинные волосы, зажмурилась на секунду и уверенно стала рисовать на столешнице схему станции. Вестибюль, эскалаторы, платформа, депо, служебные помещения.
– Там, за вагонами, склад. Три ряда дверей – на служебке, в депо и на складе. Без кода вы его не возьмете, только гранатами. А взрывы повредят «яблочки» и оставшуюся там технику.
В задумчивости Сим-Симыч погладил щеку, унимая надоедливый тик: склад метро – это не один десяток, а то и не одна сотня «яблочек», по нынешним временам богатство.
– Думаете взять коды силой? – женщина засмеялась коротко и обидно. – Обману – мне терять нечего, а вас зажмет между дверями или смоет пожаркой. По-хорошему выгодней – вы получите «яблочки», мы останемся живы. Не хотите – уйдем. И, поверьте, найдем, кому предложить…
Насупленный Илья подвинулся ближе к женщине, большая рука дернулась – приобнять, – но так и не легла на угловатое плечо, обтянутое шерстяным свитером. Очевидно – уйдут они вместе.
– Зачем силой? Самые правильные решения – простые решения. Ментоскоп – и готово дело, все скажешь, что хочешь и что не хочешь.
Женщина слегка побледнела, заозиралась, прикидывая расстояние до дверей. Повинуясь безмолвному приказу, девочка подбежала к матери, ухватилась за подол.
– К сожалению, у нас такой техники нет, – как ни в чем не бывало продолжил Сим-Симыч. – Подожди, пусть решает команда.
Из мужиков первым явился Муха, на удивление трезвый. Узнав о ребенке, он среагировал моментально – и совсем не так, как ожидал кэп. Старый брюзга, брызжа слюной из перекошенного рта, заявил, что скорей сдохнет сам, трать-тарарать, чем отпустит на холодную улицу, так ее, малыша, что он, трампамам, мужик, а не покрышка от гальюна, а чумкой два раза не болеют. Тим и Серый, синхронно пожав накачанными плечами, отнеслись к новости безразлично – «яблочки» годно, будет на чем катер гонять, лодочку прикупить, жратвы хорошей, выпивки старой, а не самогона с Малой Пушкарской. Здорово ли дите – пусть наш лепила решает. Если неладно что – тут же сами пристрелим. А на нет и суда нет.
Пухлый, улыбчивый Шурик потянулся к ребенку с искренним любопытством – вблизи видеть живых детей, родившихся после Чумного года, ему еще не доводилось. То и дело суетливо вздергивая непослушные рукава рубахи, он осмотрел малышку с ног до головы, помял живот, потрогал шею, попросил раскрыть рот и последить за пальцем. Белокурая Сюзанна подчинялась ветеринару безропотно, закашлялась, когда тот полез ложечкой в горло, но и здесь не заплакала. Когда ее отпустили – метнулась к матери, повисла на шее, крепко вцепившись ручками в свитер и спрятав лицо.
– Совершенно здоровый, спокойный, упитанный ребенок, – констатировал Шурик, намыливая над тазиком короткопалые руки. – По-хорошему бы сдать анализ крови, сделать рентген, но я ничего криминального не нахожу.
Мрачный Сим-Симыч поглядел на команду и сплюнул на пол, предчувствуя недоброе. Но решение было принято.
* * *Женщину звали Галей, она оказалась неразговорчива, расторопна, услужлива и в то же время отстранена от всех. Единственное, что всерьез интересовало ее, зажигало весельем тусклые, желтоватые глаза, – девочка. Чтобы снизить риск заражения – мало ли кто что на ногах принесет, – им отгородили отдельную комнату с лоджией, мужики туда не входили, а Сюзанну не выпускали наружу. По вечерам, когда темнело, Галя открывала балконную дверь и выпускала малышку подышать свежим морозным воздухом, посмотреть на улицу.
Днем женщина хлопотала, как птичка, – перестирывала груды белья, яростно колотя рубахами и кальсонами по старинной стиральной доске, которую сама же приволокла с чердака, отмывала загаженные полы, возилась на кухне. Из консервов, затхлых круп, грубой муки, подмороженных овощей, птиц и пойманной в Неве рыбы она творила нечто сногсшибательное. Как дразнили аппетит поджаристые окуньки, золотистой грудой возвышаясь на блюде, как шипели на чугунной сковороде пышные, кисловатые ржаные лепешки, как булькала и оглушительно пахла шурпа из голубей – кто б мог подумать, чертовски вкусно! Завтраки и обеды были у команды не в чести, но ежедневно в восемь вечера, по радио, мужики собирались вместе, неторопливо ели, слушали новости и скрипучую музыку с антикварных «пластов». Раньше кто-то неизменно запаздывал или отсутствовал, но стряпня новой жилички быстро приучила к порядку.
