Мартин Романо - Всадники бури
— Жди здесь, — сказала Танар и, быстрым шагом пройдя вдоль по галерее, скрылась за сводчатой, инкрустированной камнями разных оттенков дверью.
Конан остался один. Отчего-то на душе у него было неспокойно. Киммериец все еще сомневался: мог ли доверять Танар? Не мог понять, почему он вынужден скрываться от Джайдубара? Чем вызвал немилость того?
Внезапно Конан почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, будто кто-то украдкой наблюдал за ним. Ощущение это было настолько сильным, что инстинктивно напрягся каждый мускул, каждый нерв киммерийца. Конан внимательно осмотрелся, но не обнаружил ничего подозрительного. Между тем беспокойство, овладевшее им, нарастало все с большей силой. Создавалось неясное впечатление, словно все вокруг было подчинено какому-то сдерживаемому волнению.
И тут чуткий слух Конана уловил звуки неразборчивого бормотания. Он силился разобрать, Откуда доносились эти звуки, но у него ничего не получилось — сама акустика помещения каким-то неведомым образом не позволяла этого.
Конан решил не бездействовать. Медленным шагом он прошелся вдоль стен. Пригляделся: не было ли где щели, сквозь которую кто-то, невидимый ему, мог наблюдать за киммерийцем. Такая щель — знал Конан — должна была быть почти незаметной. От внимательного взгляда киммерийца мало что могло укрыться. И все же ничего похожего на щель в стене ему обнаружить не удалось.
Конан подошел к двери, через которую совсем Недавно вышла Танар. Прислушался, и не уловив за дверью никаких звуков, осторожно открыл ее. Выждал какие-то мгновения и лишь тогда прошел в нее. Перед ним была другая галерея, похожая на первую, только в стенах вместо редких ниш с миниатюрными фонтанчиками здесь были дверные проемы — всего три. А с другой стороны пролегала огромная во всю длину галереи лоджия с алебастровой балюстрадой.
Одна из дверей, самая отдаленная от Конана открылась, и оттуда вышли две женщины. Одна из них была Танар. Другая… сама Дэви Вендии Жасмина.
Казалось, что годы не изменили ее. Тело по-прежнему было гибким и стройным. В огромных черных глазах горел тот же неутомимый огонь жизни. Как и прежде волнительно вздымалась грудь под шелковыми одеяниями. Разве что более зрелой стала ее красота.
Наверное, Конану нужно было почтительно поклониться — все же перед ним была Дэви! Но он этого не сделал.
Жасмина приветливо улыбнулась ему.
— Спасибо тебе, что приехал! — тихим, мягким голосом сказала она и нежно коснулась руки гостя. — Пойдем в мои покои. Там мы сможем обо всем поговорить. — Затем она обратилась к Танар: — Останься здесь и следи, чтобы никто нас не побеспокоил.
Танар с подчеркнутой учтивостью склонила перед своей госпожой голову.
А Жасмина медленной, полной грации — воистину королевской грации — походкой прошла к той самой двери, из которой только что вышла, и скрылась за ней. Конан следовал за Дэви. Они вошли в просторную, с богатым убранством комнату. Дэви Жасмина указала Конану на громадное, обитое темно-синим бархатом кресло у левой стены.
— Садись, — сказала она. И когда Конан опустился в предложенное ему кресло, Дэви, оставаясь стоять, сдавленным, прерывающимся голосом произнесла:
— Извини, если я покажусь тебе не слишком дружелюбной. Но… я сейчас не могу думать ни о чем, кроме как… — она не договорила, а только судорожно сглотнула, глаза ее заволокла пелена слез. — То, что случилось — ужасно! Моя дочь… Насинга… похищена. Я не знаю, где она, что с ней… Говорят, ее похитили туранцы. Будто бы Ездигерд хочет вернуть своего полководца Зулгайена. Однако… он почему-то не ответил на послание Джайдубара. — Ее руки отчаянно взметнулись вверх, ладони коснулись висков. — Что же теперь будет?! Почему Ездигерд молчит?! И я, и Джайдубар согласны освободить Зулгайена хоть сегодня, лишь бы нам вернули маленькую Насингу. А что если она уже… — и снова не договорив, Жасмина вдруг замолкла. Из ее глаз хлынул поток слез. — Нет! Нет! Я не должна даже думать об этом! Не должна! — она вытерла ладонью слезы на щеках и, громко всхлипнув, беспомощно посмотрела на Конана. — Но зачем еще Ездигерду могло понадобиться похищать Насингу, если не для того, чтобы вернуть своего полководца?!
— Или… может быть, он надеется таким образом заполучить западные провинции Вендии? Без боя, без крови. Как это низко! — презрительно сузив глаза, Дэви царственно выпрямила спину и сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.
В этот момент дверь в комнату плавно открылась, и, покачивая крутыми бедрами, вошла молоденькая девушка-рабыня. В руках она держала широкий поднос, на котором стояла посуда с различными кушаньями. Рабыня не спеша выставила все на стол из светлой яшмы, наполнила красным вином высокую золоченую чашу, и в ожидании приказаний замерла.
— Оставь нас, — обратилась к ней Дэви Жасмина.
Девушка услужливо поклонилась и. торопливым шагом вышла из комнаты.
— Угощайся! — жестом Дэви указала на приготовленный рабыней стол. — Наверное, ты голоден?!
Конан молча кивнул и, подвинув кресло ближе к столу, безо всяких подобающих случаю церемоний набросился на еду.
Дэви Жасмина наблюдала за ним с застенчивым, сдерживаемым укором во взгляде. Ее охватывали смешанные чувства. Нынешние манеры Конана смущали Дэви. Но при этом еще больше смущала ее собственная нетерпимость к ним. Ибо, какими бы ни были его манеры и привычки, она, Жасмина, знала, — чувствовала это! — что по-прежнему могла довериться Конану, как никому другому, могла рассчитывать на его помощь.
— И ты совершенно уверена, что маленькую принцессу похитили туранцы? — спросил гость, проглотив очередной кусок сочной жареной баранины.
Дэви озадаченно покачала головой.
— Нет, — нерешительно произнесла она. — И чем дальше, тем все сильнее сомнения одолевают меня. Но кому еще, — Дэви Жасмина вдруг повысила голос, — могло понадобиться похищение Насинги?!
— Этой ночью я разговаривал с отшельником из пещеры Йелай, — спокойным, ровным голосом начал Конан. — Он уверил меня, что Ездигерд никоим образом непричастен к похищению принцессы.
— Он так сказал? — задумчиво произнесла Дэви Жасмина. И, казалось, в ее взгляде промелькнула слабая тень надежды. — Когда умер мой брат Бунда Чанд, я встречалась с йелайским отшельником. Это он рассказал мне о том, что в смерти молодого правителя повинны были черные колдуны горы Имш, — ее голос дрогнул. — Ему… Ему известно что-то о моей дочери? Говори же, не молчи! — торопила она Конана.
— Отшельник уверен, что и в этот раз не обошлось без колдовских сил, — осторожно сказал киммериец.
