Джеральд Старк - Конан и честь империи
Рэф пропустил слова начальника мимо ушей – что с ним случалось редко – и явно рвался продолжить обличительную речь… но тут часто и требовательно забарабанили в дверь. Сквозь толстую створку долетели выкрики:
– Госпожа, ширриф здесь? Срочное дело! В «Короне и посохе» резня!
* * *Почтенный Юшта Далум, владелец таверны «Корона и посох», проводил ширрифа с помощником сочувствующим взглядом и сокрушенно покачал головой. Радоваться при виде двух усталых и измотанных стражей порядка стал бы разве что закоренелый злодей. Юшта, как ни посмотри, таковым не являлся: налоги платил исправно, дурманными зельями не приторговывал, краденое не скупал и вообще гордился тем, что таверна в городе на хорошем счету, а всякая шваль обходит заведение за лигу. Публика в таверне столовалась самая что ни на есть степенная: состоятельные купцы, заезжие и местные, гильдейские старшины, гвардейские чины из высившегося рядом королевского замка.
Выгодное место, прекрасная кухня, цены, конечно, соответствующие, однако клиенты не жалуются – зачем, спрашивается, честному кабатчику ссориться с законом? И без того Юшта Далум, недавно справивший пятьдесят второй день рождения, был вполне доволен жизнью. Он даже подумывал, не расширить ли дело. Как раз через дорогу торчит «Дуб и желудь», где, по точным сведениям Юшты, хозяин последнее время едва сводит концы с концами. Перекупить, что ли, заведение? Вот славно бы вышло! Справа от ворот, стало быть, «Корона» – для тех, кто побогаче, слева же, для ремесленного сословия, охотников, скотоводов и прочего работного люда, ясное дело, «Посох»…
Размышляя таким приятным манером, Юшта облокотился на широкую, отполированную тысячами локтей стойку и рассеянно созерцал негромко гудящий обеденный зал. По залу с деревянными подносами, нагруженными снедью, шустро сновали смазливенькие служаночки, числом трое. Девиц, кстати, трактирщик содержал в строгости. Ежели кому шальные деньги покоя не дают, любил он повторять, так я не неволю – вон, целых два борделя в Закатном Конце. Пока ни одна из девушек на легкие заработки у мамаши Зифгы не польстилась – строгость строгостью, а платил-то им Юшта неплохо.
Народу нынче в зале собралось много. В иные дни, случалось, приходилось и дополнительные скамьи выносить, но и теперь всего пара столов пустовали, за остальными потягивали эль и красное вино посетители. Все как обычно: парами, тройками беседуют за обильным ужином купцы, в углу, сдвинув два стола, веселится десяток гвардейских из замка – но негромко пока сидят, прилично. Вон ремесленники из Золотого цеха обмывают, как видно, богатый заказ, да у самых дверей притулился, никем не замеченный и никому не нужный, побирушка с холщовой сумой. Хлебает луковую похлебку за два медяка, посвечивая из-под спутанной седой гривы диковатыми темными глазами. Побирушку Далум немного знал. Время от времени тот выполнял разную черную работу в таверне, за что Юшта платил ему когда мелкой монетой, а когда – вот как сейчас, едой.
На Оленьей башне замка колокол отбил шесть пополудни. Одновременно с последним звонким ударом дверь мотнулась на хорошо смазанных петлях от молодецкого пинка, и в таверну один за другим ввалились пятеро.
Завидев их, Юшта отложил в сторону дощечку-абак и немного сместился за стойкой – так, чтоб под левой рукой оказался плетеный шнурок замаскированного звонка, а под правой короткая толстая дубинка из железного дерева. Чуть подумал и дернул за шнурок. В глубине дома брякнул колокольчик, оповещая Громилу Белиаса, что в общей зале вскорости могут потребоваться услуги вышибалы.
Гости, впрочем, трезвона не услышали и хитроумного маневра кабатчика не заметили. Они направились прямиком к Юште, нарочито громко стуча коваными сапогами и галдя промеж собой на тяжеловесном наречии горцев Полуночной Зингары.
Единственный взгляд, брошенный на визитеров, рассказал о них многоопытному месьору Далуму почти все, кроме разве что имен. Наемная охрана кого-нибудь из купцов, приехавших на ярмарку. Судя по масляному блеску в глазах и размашистым движениям, выпили как раз столько, сколько потребно для устройства хорошей драки. С виду – отъявленные рубаки, и, что самое скверное, по самые уши обвешаны неприятного вида оружием. Одному из зингарцев под ноги попался оставленный табурет. Наемник, сыпля проклятьями, отшвырнул его ударом ноги.
Кое-кто из торговцев, безошибочно чуя назревающий скандал, начал тишком пробираться к выходу.
– Ты в этой яме хозяин, что ли? – хрипло бросил самый зверовидный из пятерки, небрежно опершись о стойку. При этом на кабатчика он не глядел и вообще повернулся едва не спиной – здоровенный жилистый верзила в куртке сыромятной кожи, перепоясанный крест-накрест оружейными ремнями, за каждым плечом торчит по истертой сабельной рукояти. – Жрать давай, толстяк, и вина, много. Почую, что разбавляешь – уши отрублю.
Его спутники с грохотом плюхались на табуреты вокруг стола, из-за которого при их приближении поспешно улетучились трое пожилых ювелиров с Хлебной улицы. Один из горцев прихватил за мягкие части пробегавшую служанку. Та вырвалась, громко взвизгнув с неподдельным испугом. Наемники заржали и заулюлюкали.
– Эй, Варгас, – рявкнул один из них, – чего они такие недотроги? Это кабак или митрианский монастырь? Клянусь статями Дэркето, или крошка присядет мне на колени, или я тут все разнесу! Так, что ли, ребята?
– Присоединяюсь! – заорал его сосед, выхватывая тяжелый кинжал и с маху загоняя его в столешницу. – Кабатчик, шевелись! Гони сюда девок!
– Тихо! – гаркнул Варгас так, что на колесе под потолком колыхнулось свечное пламя. Зал быстро пустел. Только бродяжка чего-то мешкал, да загулявшие гвардейцы, отставив кружки, следили за чужаками внимательно и весьма недобро. В дверях, ведущих на задний двор, показалась тяжеловесная фигура Белиаса. – Ты все слышал, толстяк? Жратвы, выпивки и девок в зал, чтоб всем хватило. Иначе, – он коротко и свирепо хохотнул, – сам за девку отслужишь.
Таверна – она и есть таверна. Хотя «Корона» считалась местом спокойным и безопасным, усмирять всякого рода буйных Юште доводилось, и не единожды. В молодые годы месьор Далум и сам был не дурак помахать кулаками, а десять лет, проведенных копейщиком в немедийском легионе, должным образом закалили его дух и особенно тело. Глядя в мутные, как у быка, налитые дурной кровью глазки наемника, он только кротко вздохнул. «Даже если дать, что просят, – философски рассудил кабатчик, – все одно ведь добром не уйдут. Драки ищут, поганцы… Ну, Кром-Воитель, не допусти смертоубийства…»
– Девки у меня славные, – сообщил он верзиле Варгасу, вроде доверительно, но так, чтобы услышали его дружки, а заодно и гвардейцы с вышибалой. – Только не про тебя, урода. Есть старый ишак, на конюшне стоит. Тебе как раз будет.
