Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)
– Молли!
Она подскочила. Сердце лихорадочно колотилось, дыхание сбито. Что такое, почему? Она, конечно, задремала над учебником – а мама тут как тут, но все же…
– Милочка, что это за отношение к школьным заданиям?
– Я… – сердце у Молли по-прежнему бешено стучало, ладони и лоб покрылись потом, язык совершенно не слушался, – я сделала задание, мама… и написала… вот…
– Хмм… – поджала губы мама, придирчиво глядя на аккуратные ровные строчки. – Действительно. Что, это все с математикой? На понедельник?
– Н-нет…
Молли ожидала грозы, но мама лишь погрозила пальцем.
– Доделывайте, милочка. И покажете мне. Иначе рискуете остаться без сладкого.
– Да, мама, – поспешно пролепетала Молли, радуясь, что дешево отделалась.
…Бронепоезд «Геркулес» успел выпустить 50 2¼ дюймовых снарядов и 30 3-дюймовых…
Молли сидела, невидяще глядя в задачник.
Ей, конечно, все это приснилось. Но почему так ярко, почему она помнит все до мельчайших деталей? Камуфляжные разводы на бортах «Геркулеса». Круглые заклепки. Тяжелые броневые люки. Их петли. Клубы дыма над трубами паровозов.
Что с ней случилось?
А что, если она…
Тут Молли сделалось совсем дурно. Вечный страх подползал ледяной змеей, обвивался вокруг ног, спутывал щиколотки и колени.
А что, если это – магия? Если страшная магия тянет к ней свои холодные лапы? Вдруг вот она спустится к файф-о-клоку, а по улице, несмотря на холод, снег и ветер, помчится мальчишка-газетчик, выкрикивая осипшим голосом: «Срочные новости! Экстренный выпуск! Тяжкие повреждения бронепоезда «Геркулес»! Атака варваров отбита! Покупайте, покупайте экстренный выпуск! Читайте – бронепоезд поврежден, атака варваров отбита!»…
За окнами раздался какой-то шум, крики, и Молли чуть не подскочила. Бросилась к окну, прислушалась.
Нет, это не мальчишка-газетчик, и не специальный локомобиль с глашатаем и рупором, в который тот возвещал какие-то совсем уж срочные и неотложные известия. Просто констебль тащит в участок какого-то упирающегося бродягу, наверное, явившемуся в приличный район побираться.
Ф-фух. Молли прижалась лбом к холодному стеклу. Нет-нет, я просто испугалась. Просто… слишком яркий сон. Ничего больше.
…Но спросить, не случилось ли чего с «Геркулесом», все-таки следует. Ну, чтобы не мучиться.
В эту очень длинную субботу папа вернулся домой совсем поздно, но спать Молли все равно не могла. Вертелась, крутилась, то накрывалась одеялом с головой, то сбрасывала совсем, хотя радиаторы рачительная Фанни на ночь всегда «укручивала», как она выражалась.
Наконец, не выдержав, Молли, как была, в длинной ночной сорочке до пят и носках, поскакала вниз. Из гостиной доносились голоса, папа и мама разговаривали.
Мимоходом Молли позавидовала младшему братцу – спит себе, как сурок, и никакие «Геркулесы» его не волнуют.
– Молли! – мама аж привстала из-за чайного стола, сурово сводя брови. – Как вас понимать, мисс? Почему не в постели?
– П-простите, мама. – Молли поспешно сделала книксен. – Я только спросить… спросить у папы…
– Не сердись на нее, душа моя, – примирительно сказал папа. – В конце концов, дети должны видеть отца хоть изредка, и дома, а не на работе…
Мама недовольно поджала губы, и Молли поняла, что эта дерзость будет стоить ей лишнего часа рукоделья воскресным вечером, но остановиться все равно уже не могла.
– Я только хотела спросить, папа… «Геркулес» не вернулся? С ним все в порядке?
– «Геркулес»? – нахмурился папа, и сердце у Молли заколотилось где-то в самом горле. Нет-нет-нет, только не это, только не это, ну пожалуйста, только не это…
– Насколько я знаю, с ними все в порядке. – Папа принялся протирать свой знаменитый многолинзовый монокль. Дело это было трудное, требовавшее неспешности и аккуратности, как и специальной замшевой тряпочки. – Они телефонировали с разъезда… я справлялся, нет ли раненых, обмороженных – в предгорьях ударили вдруг лютые холода… Были какие-то мелкие стычки, «Геркулес», как всегда, разогнал варваров одним своим видом…
Молли облегченно вздохнула. Даже не вздохнула – выдохнула, словно после долгой и донельзя трудной контрольной. Ноги у нее, правда, предательски подкосились, так что ей пришлось плюхнуться в ближайшее кресло, не спросив разрешения.
Мама, разумеется, подобного непотребства стерпеть не могла.
– Кто вам разрешал садиться, юная леди? – поджав губы, бросила она ледяным тоном. – Совсем забываетесь, мисси!
– Простите, мама, – вновь заспешила Молли. С плеч поистине свалилась неподъемная тяжесть. – Простите, папа. Я… я могу идти?
– Завтра два часа рукоделья вместо одного, – по-прежнему поджимая губы, вынесла вердикт мама. – Пусть это послужит вам уроком, юная леди. Забывать о приличиях нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах! Именно это – приличия и воспитание – отличает нас от варваров. Понятно вам это, мисс?
– Да, мама, – Молли решила, что будет нелишне сделать лишний реверанс.
– Дорогая, – пришел на выручку папа. – Ну, пожалуйста, не будь так уж строга к девочке. Она соскучилась, она беспокоится о героических солдатах, слугах Ее Величества… Лишние полчаса рукоделья будет, по-моему, вполне достаточно.
– Ты ее совершенно разбалуешь, дорогой мой Джон Каспер! Если бы я в детстве вот так ворвалась в гостиную к моей собственной мама́ – или тете Сесилии, – да еще и плюхнулась бы без спроса, то получила бы от папа́ таких розог, что неделю бы сесть не смогла. А тут только полчаса рукоделья! Ладно, мисси, благодарите вашего сердобольного отца. Полтора часа, а не два. Но чтобы как следует! – она погрозила пальцем. – Сама проверю! Со всей дотошностью!
– Да, мама. Спасибо, мама. Я могу идти, мама?
– Ступайте, мисс.
За спиной Молли папа сочувственно вздохнул.
* * *В воскресенье, отсидев и службу, и проклятое рукоделье, и час присмотра за братцем, Молли наконец-то выбралась из дома. Выбралась, несмотря на пришедший с гор холод и валом валивший снег.
Низко надвинут машинистский шлем, очки-консервы, поднят воротник куртки из «чертовой кожи» на искусственном меху – толку от него мало, но не надевать же мамой предлагаемое драповое пальто до самых пят? Ватные штаны, высокие сапоги с застежками – настоящие егерские, как хвасталась она Сэмми.
Молли быстро перебежала дорогу, нырнула в узкий проход мусорной аллейки меж двух почти впритык сдвинутых таунхаусов. Перепрыгивая через засыпанные ящики с отбросами, которые из-за снега явно еще не скоро вывезут, проскочила на следующую улицу, взлетела по покрытым белым покрывалом ступеням на эстакаду экспресс-паровиков, ходивших далеко, к удаленным докам и плавильням, пробежала до стрелки, до ответвления, свернула – дело это не самое безопасное, экспрессы ходят быстро, а эстакада узкая – едва устоишь на краю, если застигнет поезд вне рабочей площадки.
