Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!
Мара хлопнула в ладоши:
— Браво, Райсул! А может, он спер диплом у настоящего барона?
— А как же я тогда собираюсь летать? — удивился Бенц. — Знания не украдешь.
— Вот знаний твоих мы еще не видели, — негромко сказал Отец.
Неожиданно в разговор вступила Лита:
— Насчет обучения — это легко проверить… Ты кончил академию этой весной?
— Да, сударыня, — учтиво ответил Дик.
— Значит, твое обучение началось три года назад? Тогда ответь: что ты делал в тот год, четвертого дня жатвенного месяца?
— Ну, дочка, ты хватила! — вмешался погонщик. — Три года назад? Неужели молодой человек помнит каждый свой день…
И замолчал, увидев снисходительную ухмылку Бенца.
— Три года назад? — переспросил юнец небрежно. — Жатвенный месяц? Четвертый день? Помню, чего там не помнить! Я сидел верхом на бронзовом коне. Точнее, на крупе, позади покойного императора Ригардо Непреклонного.
Это заявление вновь повергло команду в сосредоточенное молчание. На этот раз первым заговорил Райсул:
— Все понятно. Этот несчастный безумен. Если он повествует о том, что ездит на бронзовых конях…
— Кто ездит? — обиделся странный юнец. — Что я — чародей, что ли? Никуда я не ездил. Просто сидел за спиной у Ригардо Непреклонного, а потом на плечи ему влез… Четвертый день жатвенного месяца, три года назад — это был всем дням день, мы к нему загодя готовились. В этот день племяннице ректора, сеора Антанио диль Фьорро, исполнилось шестнадцать лет. По этому поводу сеор Антанио устроил роскошный праздник. Угощение было — м-м-м! И гостьи — сеореты из лучших семей Белле-Флори. Танцы прямо на площади, перед зданием академии… то есть начали-то мы в саду, а потом выплеснулись на площадь, прямо с музыкантами, и всех прохожих тащили с собой плясать. И тут ветер сорвал с сеореты диль Фьорро вуаль и унес. Там на фронтоне конная статуя основателя университета — императора Ригардо. Он руку с мечом воздел вверх, так за кончик меча вуаль и зацепилась. Ну, вокруг сеореты закружились остроумцы: мол, императору при жизни не доставалось такого ценного трофея… а я взял да полез!
Лита побледнела:
— Так это… это… вы и были тот ненормальный?..
Бенц перестал ухмыляться. Взглянул девушке в лицо. Заговорил серьезно и сочувственно:
— Сеорета, не верю своим глазам… вы? Здесь? Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
Лита быстро овладела собой:
— Нет, я не нуждаюсь в помощи. Единственное, что вы для меня можете сделать, — не называть меня сеоретой.
— Ну, если вы считаете, что… — неуверенно начал юноша.
— Считаю, — отрезала Лита. — Друзья, могу свидетельствовать, что этот человек действительно учился в академии.
— А ведь нет такого закона, чтоб капитанами быть только дворянам, — задумчиво сказала Мара. — Это только в академии простолюдинов не берут…
Леташи переглянулись, боясь поверить надежде, которая блеснула маяком во мраке. И впрямь, знали они случаи когда погонщик, набравшись опыта, покупал (иногда в складчину с командой) небольшой корабль и возил грузы. Серьезные поставщики с такими капитанами не связывались — только скупцы, что хотели получить перевозку подешевле. Но и эта участь лучше, чем на берегу искать работу врозь!
Только у старого погонщика оставались сомнения.
— Простите, сударь, но как вы ухитрились три года учиться под вымышленным именем? Существуют Бархатные Книги, в которых перечислены все покойные и ныне здравствующие дворяне всех стран, списки пополняются каждые десять лет. Неужели за три года в академии не спохватились, что у них учится несуществующий барон?
— Кто несуществующий?! — возмутился Дик. — Донатус деу Вильмготериан — несуществующий? Да в нем росту побольше, чем в вашем рябом леташе! И брюшко такое… вместительное. Мой ровесник, между прочим. У него поместье возле Ульдамера, он там сидит, как сыч в дупле. Я пару раз видел, как он со слугами выезжал на охоту. Я и подумал: вот дурак! Барон, а капитаном стать почему-то не хочет! Ну, раз ему от дворянской фамилии толку нет, так я ее возьму поносить.
Эти рассуждения крепко не понравились команде, но желание снова оказаться в небесах (да еще всем вместе, на одной палубе!) заставило леташей смолчать.
Наконец Мара не выдержала:
— А какой у вас, сударь, корабль-то?
Дик Бенц легко развел руками и ответил беспечно:
— Так ведь был бы капитан, а корабль найдется!
Вот тут-то все и началось…
5
А в трактирах затевались драки.
Из широких голенищ взлетали
Синеглазые ножи, и пули
Застревали в потолочных балках.
Э. БагрицкийКоманда взметнулась на ноги так же резко и дружно, как только что на защиту илва. На этот раз илв тоже вскочил, сверкая желтыми глазами и выпустив когти. Его, как и других, взбесило это издевательство. Обнадежить и тут же оставить с носом — да за такое надо выделать насмешнику шкуру, как в кожевенной мастерской!
— Ты, — гаркнул боцман Хаанс, — ворона в шляпе! Я ж тебе все бимсы и шпангоуты переломаю! Я ж тебя…
И боцманский кулачище тяжело ухнул… в воздух. Туда, где только что торчала наглая физиономия капитана без корабля.
Как этот вьюн ухитрился увернуться? Оказался рядом с боцманской рукой, ухватил ее за запястье, рванул по ходу удара. Боцман растянулся на столе — и тут же Дик Бенц шарахнулся от глиняного кувшина, брошенного Марой.
— Сволочь! — крикнула девушка. — А я-то почти поверила!..
Кувшин разлетелся вдребезги на середине зала.
— Эй, там!.. — вскинулся у входа вышибала. — Посуду бить?!
Его прервал грохот: боцман Хаанс перевернул стол, который мешал добраться до паршивца Бенца. Посуда разлетелась по залу, на шум обернулась вся таверна. Боцман перепрыгнул через опрокинутый стол и ринулся к обманщику. Проворный юнец вновь уклонился от удара и дал боцману подножку. А когда тот растянулся на полу, Дик Бенц сорвал с себя шляпу, надел на голову оказавшейся рядом подавальщице и быстро проговорил:
— Побереги ее, красотка!
И тут же помчался к лестнице, потому что на него с двух сторон набросились халфатиец и вооружившаяся медным блюдом Мара.
Дремавшая на галерейке старуха с бубном проснулась, глянула вниз и проницательно заявила:
— Сейчас будет всем пляскам пляска! А ну, мальчики, вжарим!
И с галерейки понесся разухабистый мотивчик: «Что за парень! Ну и парень! Ай да удалец!»
А внизу вышибала ухватил за ворот старика-погонщика, смекнув, что именно у него — остатки денег всей компании.
