Павел Корнев - Падший
– Беру! – решил я.
– Да, пожалуйста, – лязгнул в ответ скупщик кассой.
Я покинул ломбард и направился к своим новым знакомым. Иван Прохорович, к моему удивлению, вместо вина заказал кофе; перед ним стояли пустая чашка и блюдце с оставшимися от круассана крошками. Емельян Никифорович грузно развалился на стуле, уткнулся в газету и курил.
Соколов первым обратил внимание на мой претерпевший изменения внешний вид и расплылся в широкой улыбке.
– Оригинально! – развел он руками. – Я намеревался рекомендовать вам купить шляпу, но, вижу, вы решили проблему самым кардинальным образом. Практически разрубили гордиев узел! Ваше второе имя, случаем, не Александр?
– Перестань, – попросил его из-за газеты Емельян Никифорович. – Ты так совсем запутаешься в именах и запутаешь меня.
– Пообедаем? – предложил я, потянув воздух носом.
– Ну не здесь же! – охнул Соколов и поднялся из-за стола. – Емельян Никифорович, идемте!
– Сейчас, сейчас, – отозвался тот, вдавил папиросу в пепельницу и принялся сворачивать газету.
– Да выкинь ты эту гадость! – посоветовал Иван Прохорович, погладив свою короткую шкиперскую бородку. – Что за манера портить себе аппетит чтением прессы?
– Мне интересно, что происходит в мире! – возмутился Емельян Никифорович. – Я же не читаю светскую хронику!
– И что нынче на первых полосах газет? Какие события?
– Все как обычно. – Красин нацепил на макушку канотье, а плащ накинул на согнутую в локте руку. – Война с ацтеками, стычки на Иудейском море, да еще бубонная чума и беспорядки в Индии. Полный набор.
– Не всех тугов еще переловили? – усмехнулся я. – Поразительно.
В последнее время душители Кали не сходили с первых страниц газет. Уничтоженная в прошлом веке англичанами секта почитателей богини смерти неожиданно для всех воспрянула из небытия, и фанатики-убийцы с удручающим постоянством отправляли на тот свет имперских чиновников, солдат колониальных войск и клерков Всеиндийской компании. А уж сколько было убито и закопано в неглубоких ритуальных могилах местных жителей, никто даже не считал.
Ивана Прохоровича мое замечание откровенно развеселило.
– Переловили? – всплеснул он руками. – О чем вы, граф? Если уж полковнику Слиману с его не ограниченными ни нормами права, ни рамками морали полномочиями не удалось выжечь заразу до конца, то что говорить о его нынешних коллегах? У них нет ни единого шанса!
– Ну, Индия и душители далеко! Где мы будем обедать, вот что меня сейчас интересует! – поспешил я отвлечь спутников от обсуждения последних новостей и перевести разговор на куда более актуальную для себя тему.
– Как где? В «Тереме», разумеется! – рассмеялся Иван Прохорович.
– В «Тереме»?
– Не слышали? Это русский ресторан, все наши там собираются.
– Как скажете.
Мы зашагали по улице, и Соколов не преминул вернуться к прежней теме.
– Емельян Никифорович, а вот ответьте: вся прогрессивная общественность по-прежнему требует дать индусам независимость? – не слишком-то вежливо толкнул он товарища в бок локтем.
– Не без этого, – подтвердил Красин.
– Ничего в этой жизни не понимаю! – покачал головой Иван Прохорович. – Ну что за люди такие? В последнюю войну поздравительные телеграммы императору Поднебесной отправляли, теперь за душителей вступаются. Как так можно?
– В первую очередь, они ратуют за объективность. Призывают не повторять ошибок прошлого и не грести под одну гребенку, – рассудительно отметил Емельян Никифорович. – Если человек индус, он не обязательно душитель. Презумпция невиновности…
– Брось! – отмахнулся Соколов. – Индусы как тараканы. Они повсюду! Да еще умудряются своей мистической ерундой пудрить мозги цивилизованным людям. Теперь уже и англичане среди почитателей Кали попадаются! Англичане, французы и голландцы! Можете себе представить?
Я мог, но не хотел. Хотел есть. Поэтому огляделся по сторонам и озадаченно спросил:
– Как вы здесь только ориентируетесь?
– Бросьте, граф! Заблудиться в этом городе невозможно! – уверил меня Соколов. – Он весь окружен линией электрической конки и нарезан на районы радиальными бульварами, словно неаполитанский круглый пирог…
– Пицца, – подсказал Красин.
У меня заурчало в животе.
– Именно пицца! Все радиальные дороги ведут к площади Максвелла, – подтвердил Иван Прохорович и махнул рукой. – Она там. Не промахнетесь.
Я посмотрел в указанном направлении и обратил внимание на висевший над городом дирижабль.
– Кто-то на воды прилетел? – пошутил я, озадаченно потирая свежевыбритый затылок.
– Что? – проследил за моим взглядом Соколов. – Нет, это какой-то нувориш из Нового Света взялся финансировать реконструкцию амфитеатра. На днях состоится открытие, поэтому цены на проживание растут как на дрожжах!
Меня это известие оставило равнодушным, поскольку задерживаться в городе я не собирался. Пообедаю, дабы хоть немного унять резь в животе, и отправлюсь прямиком на вокзал.
– Не нувориш, а миллионер и меценат, – укорил товарища Емельян Никифорович. – Уж поверь, перестройка амфитеатра влетела ему в копеечку!
– Нет, это ты мне поверь! – вспылил Соколов. – Отобьет свое на рекламе с лихвой! Подобная публика в убыток себе ничего не сделает. Капиталисты…
– Давай не будем ссориться, – мрачно глянул в ответ Красин. – К тому же мы уже пришли.
И в самом деле: на фасаде двухэтажного особняка красовалась яркая вывеска: «Терем». Перед высоким гранитным крыльцом дожидались клиентов сразу несколько открытых колясок, а на входе гостей встречал слуга в синей поддевке, жилете и заправленных в начищенные ваксой сапоги штанах.
Моих спутников слуга знал и поспешно распахнул перед нами дверь. Емельян Никифорович задержался сунуть ему в руку мелкую монету.
Внутри оказалось шумно. Просторный зал с пальмами в кадках вдоль стен и огромной люстрой под потолком был наполнен гомоном голосов; играла музыка, кто-то пытался декламировать стихи. На глаза попалось несколько свободных столов, но Иван Прохорович повел нас на второй этаж. Там было не так многолюдно.
– Франция – это просто какой-то кошмар, господа! – объявил собутыльникам статный молодой человек с пышной шевелюрой вьющихся волос. – Грязь! Физическая и, что еще страшнее, духовная!
Мы прошли мимо к свободному столу, и тогда Соколов небрежно бросил:
– Шлак!
Я обернулся и присмотрелся к столь нелицеприятно охарактеризованному им господину.
– От слова «шлакоблок», надеюсь? – спросил после у Ивана Прохоровича. – Не в плане оценки творчества?
