Юрий Никитин - Человек с топором
— Да, кино будет. Вы, мужики, крепко обидели одного человека. И покалечили двух наших ребят. С вас по пять штук баксов. Или выкладывайте сразу, или съездим с вами домой.
— К вам? — спросил Мрак.
— К нам или к вам, — ответил толстяк, — без разницы. У вас дома — хорошо, отпустим. Нет, тогда к нам. Подождем, пока ваша родня пошустрит.
— А если не отыщет?
Толстяк смерил его угрожающим взглядом:
— На какие-то шиши гуляли?… Значит, хотя бы квартира есть. Продашь, вот и будут бабки.
Мрак задумался:
— А кого же мы обидели? Олег, не помнишь?… Вроде сидели тихо, как две мышки.
Олег, не слушая, вяло махнул рукой и пошел себе.
— Олег, — вскричал Мрак, — да погоди ты!
— Мрак, — сказал Олег с мягким укором, — ну что у тебя за детские развлекухи?
Озадаченные парни едва не расступились перед Олегом, очень уж уверенно идет, даже не на них, а как сквозь легкий пар, как идут крупные боссы, зная прекрасно, что любые, самые огромные и толстые бодигарды отпрыгнут с дороги. Двое в самом деле посторонились, но толстяк превозмог себя и сказал как можно тверже:
— Мы базар только начали!
— Закончили, — ответил Олег кротко.
Толстяк ухватил его за руку. Его друзья наконец решились, ибо их прямой босс уже начал, двинулись на Олега. В руках появились металлические дубинки.
— Зря вы так, — сказал Олег равнодушно.
Все трое увидели только смазанные движения, после чего их раскидало, будто попали под стрелу башенного крана. Сзади слышно было, как Мрак отряхнул ладони, его легкие шаги, глаза блестят весельем, подошел, оглядел, покачал головой:
— Ну, ты и зверь! Ты посмотри на моих!
Четверо, которые пытались остановить его, стонали, ползали, барахтались. Все хватались за разбитые челюсти, двое натужно кашляли. Вместе с темной кровью вылетали белые искорки раскрошенных зубов.
— А что твои? — спросил Олег тупо.
— Завтра будут целехоньки!… Ну, к дантисту сходят, им не впервой. А ты? Они ж теперь калеками на всю жизнь!
Олег кивнул, на высоком лбу ненадолго собрались морщинки, тут же исчезли.
— Да, — ответил он.
— Да.
— Что «да»? — спросил Мрак сердито.
— Ты как будто не раскаиваешься!
Они прошли темный двор и вышли из-под арки на залитую электрическим светом фонарей и реклам Тверскую. Время от времени ночные бабочки отделялись от стен, приближались, покачивая бедрами. Мрак отправлял их обратно выразительным жестом.
Олег женщин не замечал, взгляд как будто сквозь стены к видимому только ему Краю Мира.
— А что не так? — спросил он непонимающе.
— А то, что искалечил, — сказал Мрак.
— Олег, что-то ты за последнюю тыщу лет стал как-то злее, что ли…
Олег удивился:
— Мрак, как ты можешь? Это я — то злее? Ты ж знаешь, что я завсегда для людей! Как ты можешь такое, как у тебя вообще язык повернулся!
— Сам удивляюсь, — ответил Мрак с сарказмом.
— Но как-то вот повернулся. Так ты им поразбивал головы и поломал руки-ноги, чтоб как лучше, да?
— Ну вот, — сообщил Олег, — ты все понял!
— Конечно, — сказал Мрак, — я понял все. Я не понял только, как это им стало лучше с перебитыми ногами. Пустячок, конечно, но не понял.
К бровке подкатил автомобиль, водитель крикнул весело:
— Ребята, куда отвезти?
— Мы уже дома, — ответил Олег вежливо, а Мрак удивился:
— Ты гляди, уже на «мерсах» шабашат!… Это нищета или что-то другое? Так как, говоришь, они запоют с переломанными ногами?
— При чем здесь запоют? — удивился Олег.
— Разве я говорил, что запоют?… Мрак, тебе перебродивший виноград пить вредно. Еще скажи, что запляшут. Я говорил о пользе. Польза бывает большая и малая. Малая — это когда себе и своему огороду, а большая — когда обществу. Понял? Это же все просто! Если б ты не отрубил руку тому рыцарю в битве при Липано, то разве мы имели бы этот шедевр — «Дон Кихот»? Если бы ты не отрубил ногу тому рыцарю на переправе, то разве он создал бы орден иезуитов?
Если бы ты не перебил хребет тому бравому комсомольцу, разве б он написал «Как закалялась сталь»? Если бы ты не повредил… гм… того вертопраха со шпажонкой, он всю жизнь бы среди бабе и успешных дуэлей, а так закон сохранения веществ вывел… или не закон, а что-то другое, это неважно. Разве не дивно и не важно для человечества, что это дубье не осталось дубьем, как обязательно осталось бы с целыми руками и ногами, а начало усиленно работать тем, что уцелело — головой! Так что ты сильно двинул цивилизацию, сильно!… Вот только с Галуа у тебя вышла промашка, да Байрона ты слишком уж…
Мрак смотрел исподлобья, подозревая насмешку, но лицо Олега было абсолютно серьезным.
— Да, — сказал Мрак наконец угрюмо, — я ее, заразу, двинул!… Не так двинул, как ты, после тебя она вообще в корчах лежала, а динозавров так и вовсе не осталось, но я тоже… иногда… двигал. Не всегда, правда, руки-ноги, чаще по головам лупил. Да и те, которым руки-ноги, почему-то не все кидались донкихотов писать и менделеевские таблицы чертить, а чаще с протянутой рукой на паперть… Ну да ладно, что это мы расхвастались? Лучше скажи, как у тебя с… теми? Ну, из чего ты состоишь. Олег усмехнулся.
— Им проще. Они свою задачу выполнили!
— Как?
— Соединились, — ответил он просто.
— Теперь я с ними одно целое, а плоть подвластна мне вся.
Мрак смотрел недоверчиво. Олег поймал его взгляд, расстегнул рубашку до пояса. Грудь была широка, кое-где заросла рыжими волосами, но все равно совсем жидко, если сравнить с его черными зарослями…
— Плоть, — буркнул Мрак с иронией.
— Слова-то какие… С плотью даже монахам не удавалось, а мы ж не монахи.
Олег молчал, лицо напряглось, глаза застыли. Мрак не поверил глазам, это была все та же грудь, но теперь — из металла. Он протянул руку, потрогал. Палец везде упирался в прохладный металл.
Олег засмеялся, тут же металл не то чтобы исчез, но показался Мраку ртутью, сквозь которую можно просунуть руку. Он отдернул пальцы, сам ощутил, как собственный голос стал хриплым:
— А у тебя хоть сердце… есть? Мраку в ответе волхва почудилась тоска:
— Зачем? Я маг… а теперь ученый, но не поэт.
— Э-э…
— У меня есть сердечная мышца, — объяснил Олег, — для перекачивания крови. Пока, как видишь, справляемся.
Он торопливо застегнул рубашку, ибо из одной подворотни к ним направился согнутый парнишка, явно предложит травку или чего-то покрепче, от обочины дороги обернулась голосующая девушка на высоких каблуках и в трусиках вместо юбки, профессионально заулыбалась и ухитрилась одновременно выпятить грудь, втянуть живот, вздуть ягодицы, а толстые губы вытянула трубочкой. Еще и намекающе облизала их острым. розовым язычком, длинным и натренированным.
