Гай Орловский - Любовные чары
— Жуть какая, — сказал я с содроганием. — Придется удавить тебя во сне. А где труп спрячу, сама увидишь, когда там окажешься. Я нарочито оставлю твои глаза открытыми, а язык высунутым.
Она поморщилась.
— А язык при чем?
— Так смешнее, — пояснил я.
Она вздохнула, красиво повернула руку, глядя на часики.
— Ого!.. Можно выезжать.
— Рановато, — сказал я. — Лучше в полночь.
— В полночь и прибудем, — отрезала она. — Если будем гнать на предельной скорости, нами заинтересуются. Лучше так, словно возвращаемся с вечеринки в коттедже…
Я вздохнул, поднялся.
— Умеешь испортить любое романтическое свидание. Ладно, как-нибудь отомщу страшным образом. Но сперва поедим, а то мне будет грустно.
— Это да, — согласилась она бодро. — Повеселиться ты умеешь.
Ночной город я вообще-то люблю, но только если освещен так, чтобы нигде ни темного пятнышка. Иначе для меня ночной город — это другой мир, я в нем должен ориентироваться как-то иначе. Даже когда здания освещают снизу вверх, я уже смотрю, как баран, для которого солнце светит только сверху, почему мир перевернулся…
Мариэтта вела автомобиль сама, нравится держать по-мужски руль в руках, я посматривал по сторонам, то и дело заныривая во Всемирную паутину, там постоянно сменяются новости науки и техники, впервые я начал просматривать их, а не кто сколько кому забил, и в каком составе «Грассхопперс» намерен выступить в нынешнем сезоне.
Мариэтта благоразумно остановила машину почти за квартал, вышла веселая, с ходу обняла меня за шею и влепила звучный поцелуй, так мы прошли до намеченного здания, где она шепнула:
— Что видишь?
— Моя красавица, — сказал я громко пьяным голосом и добавил шепотом: — Войдем вон там в тень…
Она похохатывала, а в тени я скользнул вдоль стены, вслушиваясь и вчувствываясь, тщательно наметил все выходящие на эту сторону системы охраны и оповещения, отрубил и вернулся к Мариэтте.
— Дураки, — сообщил я, — эта дверь без охраны.
Она прошептала:
— Ловушка?
— Нет, — заверил я, — а вот дальше… да, все может быть.
Она съежилась, когда я открыл дверь, но лишь чуть скрипнуло, никаких сирен, криков «Вторжение!.. Тревога!»
Глава 10
Она шумно перевела за моей спиной дыхание, осмотрелась в запыленном холле, а я сосредоточился, высматривая скрытые системы наблюдения и оповещения, торопливо отключал до того, как войдем в зону их видимости.
Мариэтта спросила нервно:
— Но ты уверен?
— Да отключил, — заверил я, — еще как отключил! Даже два раза.
Она дернулась.
— Как это два? Отключил и снова включил?
Я ухватил ее за руку.
— Да успокойся, впереди у нас цветет, за нами все горит… Схема простая, отрубил в два клика. Поскупились на сложную, а эта так, ерунда. Даже ерундишка. Можно с закрытыми глазами, если нащупать.
— Убери лапы!.. Стой здесь, я пойду первой.
— Не пойдет, — возразил я. — Если там впереди еще какая-то хитрая сигнализация…
— Ты же сказал, что отключил!
— На комнату вперед, — пояснил я, — а вдруг там что-то ишшо страшное за углом? Выскочит и напугает?.. Мне только поскользнуться не хватало!
— Гад, — сказала она с отвращением. — Наглый гад.
Однако отступила, давая дорогу, но чуть, чтобы я задел, и в ответ пнула, показывая, что у нее крепкие мышцы десантницы.
Открыл дверь я достаточно уверенно, уже вижу, никого, обычная комната с дисплеями на столах, куда же без них, прошел к другой двери, Мариэтта двигается следом приставным шагом, напряжена, как тетива на готовом к стрельбе луке, но, надеюсь, если чихну, не станет палить во все стороны…
Я уже протянул руку к дверной ручке, но замер, глядя на слабо светящийся, словно накаленный до багровости, провод внутри стены.
Мариэтта спросила за спиной страшным шепотом:
— Что там?
— Блин, — сказал я, — у них еще и аварийный генератор… Или аккумулятор достаточно емкий…
Она прошептала:
— Уходим?
— Погоди, — сказал я. — Мало ли чего они там того… А мы подумаем-подумаем, да и…
— …ничего не придумаем?
— Нет…
— Просто удерем?
Я вытащил мобильник, потыкал пальцем, Мариэтта все равно не поймет, все-таки власть, а власти зачем понимание наших трудностей, на экране высветилась программка, которой никогда не пользовался, их у меня, как и у всех, несколько тысяч непонятно зачем, мы же богатые, я сделал несколько как бы переключений, проговорил тихонько:
— Ну вот и все.
Она шепнула:
— Что… неужели отключил?
— Запросто, — ответил я. — Ты тоже смогла бы, если бы шмогла. У тебя тоже все есть.
Она огрызнулась:
— Мало ли что мне назасовывали!.. Ты отключил сигнализацию или камеры?
— Даже подогрев пола, — сообщил я.
— Вырубил генератор? — спросила она. — Тогда тревожные сообщения придут на мобильники тех, кто уполномочен…
— Значит, — сказал я, — надо управиться раньше. Хотя могут и не прийти. Я же все отключил!
Эта комната втрое крупнее, экраны только на стенах, а на столах приборы и тридешные принтеры последнего поколения, рядом множество банок с ингредиентами, есть даже трехлитровые, но и это не рекорд, я обнаружил еще и чан, откуда зачерпывать можно не ложкой, а ведрами.
— И что тут можно найти? — пробормотала она раздраженно.
— Ищи готовые к продаже, — подсказал я. — Или полуготовые. Нам нужен состав, а не красиво приклеенная этикетка… Вон там не они?
Она метнулась в ту сторону, посмотрела.
— Полуфабрикаты.
— Ничего не найдем, — сказал я, — возьмем и полуфабрикатами. А то и вовсе борзыми щенками. Ищи, где-то должно быть… Погоди, вон там еще дверь…
Она с рвением помогла отодвинуть тяжелый стол, я распахнул дверь, оттуда едва не посыпались коробки с неплотно прикрученного к стене стеллажа.
— И здесь… не похоже.
— Ищщи, — сказал я, — ищщи. Должон быть!..
— Сколько у нас времени? — спросила она пугливо. Я ответил торопливым шепотом:
— Похоже, вот оно…
Она мигом оказалась рядом, я быстро выдернул из коробки два одинаковых пузырька.
— Точно?
— Не уверен, — признался я, — но похоже. А теперь смываемся.
Спрятав оба в карман, я засунул коробку на прежнее место, Мариэтта зашипела зло, явно по-женски готова забрать все, но я подтолкнул ее к двери.
Она едва не дернула на себя дверную ручку, но со стороны улицы донесся визг тормозов, я ухватил за плечо и придержал. Громко хлопнула дверь автомобиля, хотя и не так уж громко, но у меня сейчас нервы натянуты до предела, чувствую и слышу все так, словно с меня содрали кожу.
