Егор Чекрыгин - Таинственный амулет
— Хм… У нас тоже есть раненые, — заметил Готор. — Если у вас и правда имеются какие-то лекарства, которые смогут быстрее поставить их на ноги, мы будем рады принять такую помощь.
— Хорошо, — пожал плечами лекарь. — Я осмотрю их и подарю твоему лекарю склянку особого бальзама, заживляющего раны. Но я вижу, что попросить об этом тебя заставил твой долг, сердце же твое желает совсем иного. Возможно, мы сможем посодействовать твоим мечтам.
— Я хочу посетить ваш храм, — честно ответил на это Готор.
— Я не вправе принимать такие решения, — покачал головой жрец. — Но я передам твою просьбу тем, кто стоит на пятой ступени. Они будут думать и спрашивать. Они и решат твою судьбу. Жди. На днях к тебе придут.
Следующие два дня прошли в тягостном ожидании. Готор по-прежнему водил поисковые отряды по тропкам и ущельям Драконьих гор, так же, как и раньше, разбирал вместе с профессором Йооргом «пещерные записи» не столько в поисках тайн, сколько изучая прихотливые пути, коими двигается развитие письменности в изолированных общинах. Но все это было, скорее, с целью прогнать одолевающее его волнение.
— Почему ты так хочешь попасть туда? — поинтересовался Ренки, видя, что приятель буквально не находит себе места и частенько застывает, с тоской и ожиданием во взоре смотря на возвышающееся невдалеке загадочное плато.
— Я чувствую, — ответил Готор. — Он там!
— Он? Ты имеешь в виду Амулет? — уточнил Ренки. — Но с какой стати такая уверенность?
— Сам не знаю, — покачал головой Готор. — Есть разные предположения. Да говорю же: просто чувствую я — он там!
— Хм… А если ты его найдешь, — осторожно спросил Ренки. — Что дальше? Отправишься домой?
— Не знаю, — ответил Готор после продолжительной паузы и почему-то недовольно нахмурился. — Если это вообще возможно. Не знаю! У меня есть долг, я давал присягу, в конце концов. Но… Тут я вроде тоже как давал присягу и обзавелся множеством долгов. А главное — друзей! Иногда мне до жути хочется вернуться. Встретить родню, знакомых. Да и начальству отчитаться о своих успехах! И если бы у меня была хоть малейшая надежда, что я смогу потом еще раз попасть сюда… Но я боюсь, что эта дверь открывается только один раз. А если меня даже и отправят еще с одной миссией, то кто знает, не закинет ли меня на тысячу лет назад или вперед? А это уже будет совсем другой мир. Но, скорее всего, меня больше уже забрасывать не будут — станут хранить как «ценный источник информации» и объект для изучения. Да еще и после всех моих приключений тут, боюсь, тот, мой прежний мир покажется мне совсем не таким замечательным, каким он представляется мне в воспоминаниях. Тем более не так уж у меня и много этих светлых воспоминаний. Не потому что мой мир плох, просто так получилось. Почти вся жизнь в казарме да в военных городках дальних гарнизонов, сильно вдалеке от тех мест, которыми стоило бы гордиться и восхищаться. Тут, у вас, я успел увидеть куда больше, чем там. Тут я живу ярче. У меня больше свободы, не говоря уж о положении в обществе и богатстве. Но там — мой мир, и отворачиваться от него только потому, что тут интереснее, — это тоже предательство! Знаешь, почему-то очень страшно делать выбор. Боюсь, что, вернувшись, я до конца жизни буду жалеть, что не остался. А оставшись, не прощу себе, что мог вернуться, но испугался.
— А может, тогда лучше ничего и не находить? — Ренки говорил почти шепотом, словно бы подговаривая друга совершить какое-то преступление. — Пусть судьба сама сделает этот «страшный выбор».
— Может, и так, — невесело рассмеялся Готор. — Но что-то мне подсказывает, что настолько благосклонна судьба ко мне не будет. Вот я и трясусь заранее.
Потом опять случился небольшой переполох. На этот раз вполне приятный. Вернулась Одивия Ваксай с большим караваном глубоко сидящих в воде лодок.
— Да, судари, — весело ответила она. — Без происшествий, конечно, не обошлось, но свою работу я сделала. Груз закуплен и доставлен!
— А что за происшествия? — для приличия поинтересовался Ренки, видя, что Одивию просто распирает от желания рассказать.
— Для начала, — ответила девушка, поудобнее усаживаясь за столом и наливая себе чашку гове, — когда мы только двинулись к Аэрооэо, буквально через четыре дня нам встретился караван, идущий вверх по реке. Естественно, мы не смогли не остановиться и не поговорить. Оказалось, какие-то ушлые ребята сообразили, что раз кредонцев выгнали из города, то им вполне по силам самим скупить урожай золотой редьки. Они для этого даже целое товарищество успели организовать, и, как я узнала позднее, там не обошлось без драк и кровопролития. Вы были правы, Готор, — в этом милом городишке вопросы конкуренции решают весьма прямолинейно и без лишний сантиментов. Мне пришлось прибегнуть к… назовем это маленькой женской хитростью. Я была вынуждена огорчить этих ребят, сказав, что уже скупила весь урожай и везу его в своих трюмах, так что они могут больше не хлопотать понапрасну и вернуться в Аэрооэо. Должна заметить, что эти пройдохи весьма огорчились и даже начали намекать на необходимость разделить барыши, коли уж они изрядно потратились на закупку товаров и предприняли столь дальнее путешествие в верховья реки. Взамен предлагали отдать товары со своих лодок по весьма выгодной, надо сказать, цене. Было большое искушение, но я отвергла это предложение, иначе они могли бы раскусить мой блеф. Так что аэрооэкам пришлось смириться, чему, кстати, сильно поспособствовали мушкеты и свирепые физиономии наших вояк. Не будь там наших ребят — со мной, возможно, и торговаться бы не стали, а просто ограбили. Так что я отправилась вниз по реке, а они, печально вздыхая, сообщили, что пойдут еще выше и попытаются сбыть товар там. В городе у меня тоже были кое-какие проблемы, но ничего такого, что нельзя было бы решить, особенно имея за спиной Гаарза и целый флот! Кстати, адмирал оу Ниидшаа двинулся к Фесткийским островам с очередной миссией мира, а в Аэрооэо оставил только помимо вашего «Счастливого» и моей «Чайки», два своих фрегата, так сказать, для поддержки авторитета падишаха. Кажется, этот милый мальчик затеял в своем дворце небольшую перестановку. И переставляет отнюдь не мебель, а чиновников, и меняет не обои, а некоторые не менявшиеся сотни лет обычаи. Не всем его подданным это нравится, но наших четырех кораблей на рейде хватает, чтобы аэрооэки вели себя почтительно и не высказывали слишком много претензий. Ну а как у вас тут дела?
Готор рассказал, хотя и постарался скрыть свои сомнения и печали.
— Я попробую поговорить об этом, — заявила Одивия несколько даже покровительственным тоном. — Когда буду обменивать товары. Но даже не знаю, послушают ли они меня, ведь был четкий уговор, что на плато мы не суемся…
