Владимир Корн - Путь на Багряный остров
– Вот, капитан, – и Тлисор, вывалив все на стол, отступил на пару шагов.
«Теперь называть меня капитаном лишне, – подумал я, глядя на водруженные на стол вещи. – Мы вернулись на «Иоахим Габстел», и сейчас у вас есть свой. Но если тебе так удобно, ничего не имею против».
На столе лежала моя доля того, что мы принесли из башни. На самом краю фонарь, – но он принадлежал мне по праву, я забрал его у убитого мною чирука, и Тлисор его просто вернул. Рядом с ним светильник, небольшой, значительно меньше л’хасса овальный камень, испускающий голубоватый свет.
«Наверное, они хватали все, что попадалось под руку, иначе им и в голову не пришло бы его взять. Не такая уж ценность, их полно, но от этого он не менее удобен».
Я взял со стола полураспустившуюся розу, поднес ее к иллюминатору, чтобы лучше рассмотреть, и покачал головой. Сколько я их уже видел, вещей Древних, но все не перестаю поражаться. Казалось бы, этот цветок. Он пролежал в башне тысячелетия, и что с ним произошло? Да абсолютно ничего, абсолютно. Он и сейчас выглядит так, будто его только что срезали с куста. И ведь еще пахнет! Пахнет, как настоящая роза. Понюхав цветок, чтобы лишний раз в этом убедиться, я положил его обратно на стол.
– Ну а это-то зачем захватили? – недоуменно спросил я Тлисора, заметив среди предметов цилиндрик величиной с большой палец на руке.
Тот с явным смущением пожал плечами:
– Просто я видел ваш взгляд на эту штуку еще в башне, в самом низу. И когда нашел такую же, решил взять. Подумал – много места она не занимает, весит всего ничего, а вам будет приятно.
– Спасибо, Тлисор, – поблагодарил я его.
Только чего тут приятного: эта вещица станет напоминать мне о той причине, по которой Николь со мной и рассталась. Ну да ладно, не возвращать же ее со словами: «Она мне даром не нужна». Пусть и действительно досталась даром, и действительно не нужна, человек-то старался.
Среди вещей не оказалось ничего особенно ценного, но это совсем не говорило о том, что при дележке, на которой я не присутствовал, меня обделили. Меня, кстати, приглашали, но я отказался, заявив, что меня устроит все, что они посчитают нужным дать. Как отказалась, кстати, участвовать и команда корабля, понимая, какой ценой нам достались сокровища.
Когда за Тлисором захлопнулась дверь, я снова подошел к иллюминатору, рассматривая через стекло проплывавшую внизу землю.
Спасая нас, капитан Дезальез не стал сажать корабль на пустошь, «Иоахим Габстел» завис над землей. В борту его открылся люк, из него спустили сразу три штормтрапа, и по ним начали быстро спускаться вооруженные матросы. Правда, и чируки не сунулись к нам ближе, слишком уж грозно смотрелся зависший над ними в небе огромный корабль. А если учесть, что на борту виднелись арбалетчики, числом не меньше десятка, так и вообще все становится понятно.
Никогда раньше я не мог представить, что мне доставит столько радости вступить на палубу корабля Ост-Зейндской Торговой Компании. Но вскоре меня поджидало жесточайшее разочарование.
Корабельный лекарь, сухонький морщинистый старичок с кустистыми седыми бровями и почему-то постоянно дергающимся левым плечом, был суров.
– Я отлично понимаю, господа, – сказал он таким тоном, как будто бы все мы перед ним в чем-то серьезно провинилась, – что единственной вашей мечтой сейчас является желание набить себе брюхо.
Тут он обратился ко мне и добавил:
– В вашем случае, господин Сорингер, – наесться от души. Но увы, – продолжил он снова для всех, – вам придется какое-то время потерпеть. Нет, отличный питательный бульон можете вливать в себя сколько угодно, но более грубую пищу употреблять вам категорически нельзя. Разве что по кусочку мяса вот такой величины, и столько же хлеба.
И лекарь скупо отмерил у себя на указательном пальце, и без того едва ли не детских размеров, ровно его половину.
В одном мне повезло: доктор начал потчевать всех какой-то микстурой, и, глядя на ошарашенное лицо Кемира, первым отведавшего лекарство, я решительно отказался – обойдусь.
– Сколько нас не было? – поинтересовался я уже в кают-компании у сидевшего напротив меня за столом Сигрита Бенувенте, одного из трех навигаторов «Иоахима Габстела».
– Сегодня шестой день пошел, – ответил он. – Да вы ешьте, ешьте, господин Сорингер, вам необходимо.
«Да ем я, ем, вернее, пью, – с неожиданной злостью подумал я, стараясь не смотреть лишний раз на его тарелку, где в окружении картофеля, зеленого горошка, кусочков моркови и кабачков лежал исходящий парком рубленый говяжий бифштекс, стыдливо выглядывающий из-под великолепной глазуньи. – Понимаю, что все это правильно и ненадолго, но смотрится, как издевательство».
– Мы увидели бы вас и без вспышки, – продолжал рассказывать он, непринужденно отправляя в рот кусочек мяса, слегка пережаренного, как я и люблю. – Но должен признаться, ее невозможно было не заметить, гляди мы даже в любую другую сторону. У всех у нас на мостике даже зайчики в глазах забегали. Что это было? Фонарь Древних?
«Нет, керосиновый, просто я фитиль до конца выкрутил», – но вслух я сказал:
– Да. Есть у некоторых из них такая особенность.
– Людей на ваши поиски отправили на следующий день к вечеру. Башню по вашим следам найти удалось легко, но вот вас самих обнаружить не смогли. Вообще никаких следов. Ни тел, ни пятен крови, ни вещей или лоскутов. Как будто вы все исчезли, испарились.
– А чируков не видели?
– Нет, ни одного.
Тут я увидел, что сам Сигрит надумал задать мне несколько вопросов, и поспешно ретировался, сославшись на то, что после еды очень захотелось спать.
По дороге я непринужденно зачерпнул из чаши полную горсть обжаренных на масле с солью сухариков, здраво рассудив, что от них никакого заворота кишок не случится точно. И, вернувшись в каюту, обнаружил терпеливо дожидающегося Тлисора с вещами Древних в руках.
Я подошел к столу, чтобы взять цилиндрик, так похожий на тот, из которого появлялась птица. На этот раз я даже не попытался ее вызвать, к чему? Много раз успел убедиться, что мне это совершенно не под силу.
Да и отличаются они. У того на одном из торцов имелось изображение неведомой птицы, тут же присутствовал несложный узор, похожий на виньетку.
Повертев цилиндрик в пальцах, я уже собирался вернуть его туда, откуда взял, когда в руке мелодично щелкнуло. Никогда бы не подумал, что щелчок может быть таким мелодичным.
«Гляди-ка, – хмыкнул я, разглядывая две половинки цилиндра, – на вид как будто единое целое, даже шва не видно (хотя когда в вещах Древних было по-другому?), – и тут выясняется, что это пенал, пусть и совсем маленький».
Внутри находилось нечто совершенно непонятное, с таким мне и самому сталкиваться не приходилось, и от других не слышал. Зеленая палочка, похожая на стеклянную, с золотистым шариком на конце. Я повертел ее в пальцах, погрел в ладони, потер, нажал на шарик. Пожал плечами и положил на стол, откуда она в следующее мгновение благополучно скатилась на палубу. Корабль качнуло еще раз, и я направился к дверям. Я уже пробыл на борту «Иоахима Габстела» достаточно долго, чтобы понять: как-то не так его качает, не самым обычным образом.
