Роберт Сальваторе - Древнейший
— Их вешают каждый день в разных местах, чтобы покрыть кровью все стены ущелья, — заметил один из пленников.
— У них такая кровь, — ответил другой. — Если добавить ее в воду, то смесь не будет замерзать.
Но никто не мог понять, зачем это делается, да и какое это имело значение для несчастных?
Брансен же не упускал ни единой детали. В тяжелейших условиях его физическое состояние только ухудшилось, но ум продолжал усиленно работать. Он постарался забыть на время о возможностях Джеста Ту и берег силы для решающего момента, надеясь лишь, что рано или поздно он наступит. Это был его единственный шанс.
В одно серое утро его время пришло.
Когда тролли потащили Брансена прочь, только брат Джонд заступился за него. Даже Олконна пытался образумить абелийца, спокойно заметив, что наконец-то страданиям Разбойника придет конец. Безусловно, бороться за его жизнь в этих обстоятельствах не имело смысла, но замечание Олконны сильно задело Брансена. Тем не менее, пока тролли тащили его к краю пропасти, он постарался сосредоточиться на более важных вещах. Наконец молодой человек беспомощно распростерся на льду и увидел, как к нему приближается старец Бедден с его мечом в руке.
«Момент настал, — решил Брансен. — Сейчас я призову все свои навыки, отниму у Беддена меч и прикончу его, как прикончил Берниввигара. Правда, тогда, несколько лет назад, у меня был душевный камень, каждое движение не превращалось в настоящую битву, как теперь. Однако стоит хотя бы попробовать!»
— Этот? — спросил старец Бедден.
Его недоверчивый тон несколько остудил пыл молодого человека.
Старец с сомнением глядел то на Брансена, то на расщелину.
— Нет, — решил он.
Гарибонд вздохнул с облегчением, хотя и понимал, что это только временная отсрочка. Если пленника оставляли в живых, то лишь с определенной целью.
— Нет, — повторил Бедден. — Не знаю, что за болезнь так исковеркала человечка, но, если мы скормим этого немощного червю, он может заразить животное. Несите его на юг.
Старец двинулся в том же направлении, через мост, ведущий к краю расщелины. Тролли потащили Брансена следом.
Молодой человек сообразил, что казни не миновать, хотя в качестве жертвы он и не подошел. Он стал инстинктивно сопротивляться, с яростью и упорством человека, осознавшего неизбежность и неотвратимость приближающейся кончины. Впервые с того момента, как он лишился душевного камня, мышцы подчинились Брансену настолько, что ему удалось вскочить на ноги и вырваться из цепких лап четырех троллей, державших его за лодыжки и запястья.
Он с разворота пнул по колену одного тролля, отбросил его мощным ударом в челюсть, подпрыгнул и обеими ногами с удивительной ловкостью поразил двух других тварей с такой силой, что они рухнули на землю.
Оставшиеся тролли набросились на Брансена и попытались впиться в него когтями, но тот, высоко подскочив, перекувырнулся и спиной припечатал одного из конвоиров ко льду. Тварь вцепилась лапами в грудь и горло Брансену. Тогда Гарибонд схватил его за запястья, вывернулся, снова поднялся на ноги и рывком сломал троллю обе лапы.
Обернувшись, он увидел еще двоих. Первый принялся душить его. Пленник схватил тролля за большие пальцы, потянул их вниз и упал на колени, увлекая врага за собой. Неожиданный прием позволил ему вывернуть пальцы тролля так, что они хрустнули. Брансен мгновенно отскочил назад, но тут же почувствовал боль. Цапля снова овладевала его телом, согласованность движений Джеста Ту пропадала. Он уже не мог уворачиваться от острых когтей противников, но самое страшное заключалось в том, что драка привлекла внимание старца Беддена.
Лед под ногами Брансена внезапно растаял, и ему лишь чудом удалось быстро отскочить в сторону, чтобы не провалиться в глубь ледника. В тот же миг вода замерзла.
Старец Бедден закудахтал от удовольствия. Тролли навалились на Брансена, потерявшего концентрацию и снова превратившегося в Цаплю, избивали и царапали его. Молодой человек продолжал брыкаться, но четыре конвоира слишком крепко его держали, а еще двое били кулаками каждый раз, как он пытался пошевелиться.
Когда тролли подтащили его к краю обрыва, бросили к ногам старца и опасливо удалились, пленник был уже почти без сознания.
— Видишь? — спросил его старец Бедден.
Гарибонд беспомощно распластался на спине и видел только небо и нависшую над ним высокую фигуру мага. Бедден наклонился, схватил его за грудки и с удивительной легкостью поставил на ноги. Брансен глянул вниз с обрыва высотой в несколько сотен ярдов. Там раскинулось огромное озеро, покрытое белой пеленой.
— Митранидун, — пояснил старец Бедден. — Даже альпинадорские варвары называют его так. Самхаистское название в этих северных краях. Знаешь, почему?
Брансен даже не пытался отвечать, толком не осознавая, что видит, слышит и чувствует, прилагая все усилия лишь к тому, чтобы не упасть в эту черную бездну. Время еще не пришло.
— Потому что даже они не могут закрывать глаза на магию этого места, — объявил старец Бедден. — Даже дикари понимают, что наше имя, Митранидун, подходит ему больше всего. Они знают, что это священное место, как и много лет назад. Однако оно до сих пор не в моей власти. Пока еще нет. Но я смою эту скверну, этих паразитов, которые осмеливаются называть Митранидун своим домом, потому что никто, кроме самхаистских старцев, не смеет приближаться к Митранидуну!
Брансен постарался запомнить слова Беддена, хотя был уверен, что скоро умрет и они перестанут что-либо значить для него. Но часть его сознания никогда не сдавалась, продолжала работать, искать выход и бороться.
— Великий червь усердно трудится, — продолжал старец Бедден, уже не обращаясь к Брансену, а просто наслаждаясь звучанием своей высокопарной речи. — Кровь троллей мешает холоду свести его труды на нет. Скоро Митранидун снова будет чист.
С каждым словом этой величественной тирады голос Беддена звучал все громче, как вдруг старец тихонько засмеялся, будто смутившись собственным порывом.
— Не могу допустить, чтобы ты участвовал в этом, — снова обратился маг к Брансену. — Извини, но я не готов разделить с тобой мой славный триумф. Божественный червь мне слишком дорог, чтобы скормить тебя ему. Хотя, должно быть, теперь тебе уже все равно.
Последние слова звучали в ушах Брансена все тише. Старец сбросил его вниз.
— Ничего глупее в жизни не слышал, — ворчал Маквиджик, потянув на себя весло, чтобы помочь сидевшему рядом Бикельбрину. — Мы должны простыть, чтобы больше не простужаться?
