Юрий Никитин - Трое и боги
Аристей пристально смотрел одним глазом на хитрое лицо мага, затем повернул голову, поглядел другим. Не превратиться ли в человека, подумал, тот смотрит двумя глазами сразу.
– О чем ты?
– В наш мир вторглись люди из Леса.
– А-а-а… Трое в волчьих шкурах?
Фагим всмотрелся в бесстрастное лицо ворона.
– Ты, я вижу, слышал о них?
– Похоже, о них слышали многие.
Фагим кивнул, лицо помрачнело.
– Эти дикие люди весной еще не знали металла… ничего не видели, кроме деревьев и диких зверей. Но сумели, выйдя в Степь, разгромить киммерийский каганат, а затем нашли и сокрушили самого Мардуха! Я не думал, что это вообще возможно.
Аристей вздрогнул. Для троих лесных варваров возможно и не такое. Чего стоит только молодой волхв, который добрался до Края Света и поднял небесный свод. И держал на плечах. Да как держал! На одном плече.
– Ты знаешь их, Аристей?
Аристей молчал, вспоминал отчаянное лицо и зеленые глаза волхва. Тот торопился вернуться, но не забыл о нем: как только прадревний осколок заблистал в его руке, вызвал магический вихрь, укутался сам и его прихватил. Даже выпустил вовремя, когда пролетал над Городом…
– Ты знаешь, – сказал Фагим, внимательно наблюдая за Аристеем. – Ты знаешь их хорошо.
Да, теперь он знал лучше и хмурого нелюдимого оборотня, что душевную теплоту загоняет вглубь. Знал ранее осторожного и холодноватого волхва, знал даже простодушного дурня с сопилкой. Как-то выжили, уцелели, но этого им мало, пошли добывать нечто великое не для себя, для всего человеческого племени!
– Что-то делают не так, как все, – сказал он. – Потому и побеждают.
– А что не так?
Аристей хотел было пожать плечами, вспомнил, что это чисто человеческий жест.
– Я из старых. Новое мне недоступно.
Глаза Фагима остро блеснули.
– Недоступно… или не пытаешься?
– И не пытаюсь, – ответил Аристей равнодушно. – Раньше надо было. Вот как тебе, пока жажда велика… А упустишь время, то покрываешься невидимой коркой. Все нипочем, ничто не трогает, ничего не жаждешь…
Фагим сказал быстро:
– Аристей! Не спи, Аристей. Мне очень нужна твоя помощь. Эти трое сумели найти путь в подземный мир мертвых. Я боюсь, что…
Аристей впервые прервал, в выпуклых глазах заблестели огоньки.
– Разве все трое? Не один?
– За одним опустились и остальные.
– Что с ними?
Фагим смотрел раздраженно.
– Это мир мертвых, ты забыл? Я не могу туда попасть, пока жив. Никакая магия живых не позволит увидеть то, что творится во владениях Ящера.
– Ну-ну, дальше.
– Только одно существо из мира живых может бывать в мире мертвых, Аристей. Ему даровано это самим Ящером… за какую-то услугу в столь давние времена, что даже маги не ведают.
Перья на спине Аристея встопорщились. Холодок страха, который за последнюю тысячу лет испытывал всего дважды – первый раз сегодня утром, – пробежал по всему телу.
– Я тоже слышал… Но пусть меня сожрет сам Ящер, если я даже подумаю о таком!
Фагим сказал настойчиво:
– Только ворон может бывать в мире мертвых.
– Да зачем ему это?
– Зачерпнуть мертвой воды. Говорят, она заживляет любые раны. Но нам не за этим нужно, чтобы ты…
Аристей прервал:
– Кому «нам»?
Фагим отвел глаза.
– Ну… нам, порядку. Я считаю, что они нарушили равновесие мира.
Аристей вспомнил, как лесной волхв держал на плечах небесную твердь, как трещали его кости, как бросил на землю и как гудела земля и трещал хрустальный купол, – плечи сами собой передернулись.
– Да, качнули землю. Пугнули черепашку.
– Какую черепашку? – не понял Фагим.
– Да так, это своим мыслям. Ты боишься их настолько, хотя тебе ничего не сделали, что хочешь их погубить там, у Ящера?
– Хочу.
– Но они уже и так в мире мертвых. Оттуда нет выхода.
– Я знаю. Но вдруг найдут?
– Но если его нет вообще?
Фагим покачал головой:
– А вдруг сотворят? Прорубят? Проломят?
– А это возможно?
Фагим заорал, теряя терпение:
– Не знаю! Никто на свете не знает! Но этим троим уже удавалось сделать то, что раньше никто не делал.
Аристей снова ощутил забытое желание превратиться в человека.
– Да, они не сидят сложа руки. Не ждут, что боги или маги за них поработают… Но ты ведь знаешь, что белый свет обречен? Что они могут изменить за оставшиеся три дня?
– Не знаю, Аристей. Все равно мне тревожно.
– Не понимаю тебя, Фагим. Они стремятся спасти мир. А ты хочешь им помешать. Почему?
Фагим опустил голову.
– Аристей, мы слишком мало… слишком мало знаем. Тот, кто замыслил разрушить мир, намного мудрее нас. А Великий Род, бог всех богов, пальцем… пером не шелохнет, чтобы остановить разрушение. Значит, в разрушении мира есть великий смысл. Мы, малые и слабые, не видим, но это не значит, что его нет… Ведь ты, мудрый чародей, прожил много веков, ты мудрее этих троих из Леса, но ты же не бросаешься спасать мир?
– Мне все обрыдло, – сообщил Аристей. – Потому и не вмешиваюсь, а не затем, что зрю великий смысл. Эти трое как дети: увидели несправедливость – кидаются выправлять Правду.
– А где ты видел мудрых детей?
Аристей снова ощутил желание сбросить перья и побыть в человечьей личине по своей воле.
– Ты прав. Что ты хочешь?
– Ты можешь проникнуть в мир мертвых. Там где-то есть ручей мертвой воды. Если хоть капля мертвой воды упадет на живого, он умрет сразу…
– Ты же говорил, что мертвая вода заживляет раны!
– Да. У трупов. Но они остаются мертвыми. Я не думаю, что эти трое двуногих зверей сумеют пройти далеко, там их ожидает всякое, ведь это мир Ящера, но все же, все же…
– Я понятия не имею, как туда попасть, – прервал Аристей. – Туда даже вороны, несмотря на дарованную им милость, все-таки не летают. Не представляю, где искать ручей мертвой воды. Вообще ничего не представляю.
Фагим поднялся, глаза сияли.
– Все будет. Мой хозяин откроет тебе дорогу, укажет, где отыскать ручей, как найти этих троих… если они еще будут живы и не в плену у Ящера.
Он был уже на пороге, когда Аристей спросил остро:
– Разве твой хозяин, Мардух, не погиб?
– Теперь у меня другой хозяин, – ответил Фагим голосом, подобным грому. – Мардух был песчинкой под его ногами.
…В морозном воздухе мощно пахло гарью. Олег мчался так, как еще Мрак заставлял их бегать в Лесу – длинным размашистым шагом, когда сил расходуешь не больше, чем при ходьбе. Таргитай не отставал: суровый, сосредоточенный, временами совсем не похожий на прежнего увальня.
На лиловом небе клубился черный дым, вздымался столбом. Горели дома, суетились человеческие фигурки, выносили вещи. Не было привычных криков, плача, а в остальном все так похоже на горящее село полян, что Олег в тревоге оглянулся на Таргитая.
