Джеральд Старк - Конан и честь империи
– Как-то по весне князь собрался с малой свитой и подался охотиться в леса. Дело привычное, поднялись разом, поскакали к Ронинскому лесу – он и посейчас шумит, только повырубили малость, конечно. Седмицу носились за оленями да зубрами, под конец заехали неведомо куда и заплутали. Наткнулись на лесникову избушку, а там заместо хозяина всем хозяйка заправляла. Вдова она была и, говорят, красавица, – святой брат многозначительно хмыкнул. – Слово за слово, повадился князь в те края па охоты ездить и всякий раз к лесничихе заглядывать. К себе ее звал, но та не захотела – она из Карающих была, привыкла в лесу жить.
Как-то князь коротал ночку у своей лесовички, и был ему то ли сон, то ли видение. Будто вышел из леса огромный волчина, аж седой от старости, и обратился к нему человеческим голосом. Мол, слишком много вражды промеж людьми, волками и оборотнями, надо это пресечь, пока не поздно. Есть и средство, но только для того нужно твое, княже, согласие. К осени родится у тебя и лесничихи девочка. Будет она понимать душу звериную и душу людскую, но научить ее этому ты не сумеешь. Поэтому оставишь ребенка в лесу и еще приплатишь за услугу – бросишь руку в огонь, все равно какую. Исполнишь в точности – будет тебе наследник. Князь решил, чего во сне не пригрезится – и согласился.
Луны через две лесничиха и в самом деле понесла, а князю тот сон уж не давал покоя. Как же так: и будущее дитя волкам отдай, и руку руби, и вообще, как зверю верить? Ну как обманет? Рассказал о видении своему старшему над дружиной. Старший-то был хват, рубака, каких поискать, и оттого на все у него сыскался один ответ: дите? волчине?! Куда хватил! В топоры бестию! Изловим, говорит, башку косматую на кол насадим, чтоб впредь неповадно было. Поднимай, говорит, людей. Ну, на все воля княжья. Взялись в топоры.
А вышло-то скверно. В Ронинском лесу, говорят, волчье племя под корень извели, а добились только войны с Карающей Дланью – в горячке-то иди разберись, кто настоящий зверь, кто оборотень.
В числе прочих сгубили родню князевой подружки, та с горя взяла и повесилась. Ребенок не родился, у князя с той поры все пошло под горку и как-то по зиме его около собственного замка медведь-шатун заломал. Княжество взял под свою руку сосед, а вот история та не забылась. Волка – старого, огромного, что твоя лошадь – порой видят в лесах, как в Бритунии, так и у нас в Пограничье.
Ясно, что сие – не простой зверь, кое-кто думает, будто это и есть сам Белый Волк, хранитель рода Карающей Длани. Он все ждет обещанную девочку и гневается на людей, которые его обманули.
Монах понизил голос и завершил рассказ, попеременно глядя на королеву Аквилонскую, то на ее супруга:
– А поскольку многим ведомо, что его милость повелитель Аквилонии долго жил у нас в Пограничье и договаривался с созданием, которое зовет себя Фреки, Хранитель Зверей, то я и подумал, нет ли тут какого совпадения… или даже прямого требования. Ведь оный Зверь, как и Митра Милосердный – такое же творение Единого, рассуждает не как смертные, и что для нас – сотни лет, для него – один денек. Простой беседой от подобного творения не отделаешься, оно завсегда на человеке свой знак оставляет. Видимый ли, незримый, рано или поздно знак этот проявится, потому что иного порядка нет и быть не может. Если оборотни в самом деле учуяли в маленькой принцессе что-то свое, они теперь не успокоятся. Увезите ее хоть на край земли, спрячьте хоть в какой неприступной башне – все равно отыщут. Ежели она им вроде как своя, значит, судьба у ней такова. Пусть пойдет и поговорит с ними. Кто знает, вдруг они отступятся от крепости, а дитя вернется обратно, живое-невредимое?
– С кровожадными тварями моя дочь никаких бесед вести не будет. А ежели кто-нибудь из них позарится на Дис, то не получит ничего, кроме стрелы промеж глаз, – отрезала Дженна, нетерпеливо ожидавшая конца затянувшейся повести.
– Вот и воевода Князев так говорил, – горестно покачал лысой головой митрианец. – Ну, тогда пусть хоть со стены обратится. Пускай прямо прикажет им, чтоб уходили в леса за дичиной, зверья в лесах полным-полно, а людей убивать, мол, негоже. Вдруг и того достанет, чтобы она им показалась. Сказано же в писаниях блаженного Эпимитриуса: невинному дитяти дана власть укрощать зверей диких и смирять человеков, закосневших во злобе и корысти. Ежели через вашу дочку сможем обойтись без кровопролития…
– Скорее всего, нет, – Озимандия скрестил перед собой пальцы и глянул поверх них на митрианца блекло-серыми зрачками, казавшимися в полутьме совсем белыми. – Сие повествование чрезвычайно занимательно и наверняка имеет прямую связь с делами сегодняшних дней. Но, боюсь, пока во главе оборотней стоит это кровожадное и непредсказуемое существо, какие-либо мирные переговоры с ними невозможны. Занимались бы вы лучше своими горючими зельями, досточтимый брат, этой ночью они будут просто на вес золота.
Несколько ударов сердца Бомбах колебался, не продолжить ли спор, но сдался и разочарованно махнул рукой. К тому же послышался осторожный стук и в приоткрывшуюся щели между дверными створками появился караульный с донесением – с башен замка опять замечены какие-то перемещения в городе, а святого отца срочно зовут в подвалы, отведенные под изготовление огненных смесей: там что-то не ладится.
3 день Второй летней луны.
Около полуночи.
Последние сомнения и колебания Беспалого исчезли вместе с закончившимся советом. Если позволить событиям и дальше развиваться в угоду самонадеянному королю Аквилонии и его присным, то в скором времени некий гиперборейский магик будет вынужден доблестно пасть во имя спасения правящего семейства Аквилонии.
Может ли существовать что-либо более нелепое и неуместное для Верховного мага гиперборейского Круга Белой Руки, чем кончина под стягом Аквилонского Льва?! Сие Крэгана никак не устраивало и, отвильнув от ненавязчивой опеки Озимандии под предлогом подготовки к грядущей вылазке, гипербореец юркнул в отведенную ему комнату.
В безумной затее с вылазкой, что самое забавное, нашлось место и для него. Точнее, он сам вызвался, дабы не привлекать ненужного внимания и лишний раз подтвердить данное накануне обещание о помощи защитникам Цитадели. Он и в самом деле исполнил возложенные на него обязательства – на столе красовались аккуратно запечатанные красным и зеленым воском тугие свитки пергамента, представлявшие из себя образчики магии Знака. Воспользоваться ими мог любой невежа: достаточно сорвать печать и швырнуть свиток в противника. Далее, в зависимости от свойств заклинания, враг будет либо охвачен неведомо откуда взявшимся пламенем, либо насмерть зажален роем изникших из небытия ос.
