Джеральд Старк - Путь героев
– Мы так любили создавать легенды, что забыли – им тоже хочется обрести жизнь. Неважно, кто, когда и где впервые изрек слова об Осеннем Ребенке из колена людей и грядущем вместе с ним ослепительном свете. Они прозвучали, и с тех пор – отчаянно стремились исполниться, став реальностью. Никто не может избежать назначенного. Ты, молодой принц, его друзья, Рейенир, я – мы пройдем своими дорогами и посмотрим, где и как они закончатся. Коннахару не дано покинуть Рабиры, пусть ты и желаешь этого всей душой. Мне суждено не увидеть нынешнего заката, сгорев в пламени костра, и вместо Солльхин оплакивать меня будет юная Айлэ. Все правильно. Так и должно быть.
Пуантенец хотел возразить, но лежавшая поверх покрывала узловатая, похожая на выбеленную временем сухую ветвь рука слабо шевельнулась в запрещающем жесте:
– Довольно. Запрети своим людям какое-то время входить сюда. В созерцании умирающего старика нет ровным счетом ничего привлекательного. Если Рейе захочет узнать, не говорил ли я что-нибудь лично для него, передай: «Я ни о чем не жалею»… А теперь ступай, тебя ждут.
Драго еле слышно хмыкнул и язвительно – этой особенности характера у него не могла отнять даже подступающая смерть – добавил:
– Можешь считать это моим завещанием, а себя – моим душеприказчиком.
Он умер, как и предсказывал, спустя полтора колокола после короткой беседы. Лекарь сообщил печальную новость караульным у входа в дом, те передали своему сюзерену и находившимся в поселке гулям. Общими усилиями над берегом озера выросла, ощетинившись обрубками сучьев, пирамида сухой древесины, в кладовой отыскалось шелковое полотнище с изображениями золотого единорога и черной крепости, и, когда с наступлением вечера к политой маслом поленнице с четырех сторон поднесли смоляные факелы, она занялась, потрескивая и исходя дымными клубами. Прогорая, часть костра обрушилась внутрь, став похожей на крохотный рукотворный вулкан с багровой сердцевиной и облачной каймой.
Кто-то подъехал, остановив коня за спиной у Просперо.
Лошадь устало фыркала, должно быть, проделав за день немалый путь. Прошелестел вынимаемый из ножен клинок – всадник счел правильным и необходимым отсалютовать погребальному пламени – и спросил:
– Когда это случилось? После нашего отъезда?
Герцог поворачивал голову так медленно и осторожно, словно опасался ее повредить, и уверял себя, что ослышался. Этому голосу не подобало звучать в этом месте, а его обладателю – тут находиться…
Конни чуть виновато косился на Пуантенца с высоты конской спины. В паре шагов столпились остальные спутники принца, все до единого – растерянные и какие-то обескураженные.
– Ты почему здесь? – выдавил Леопард, стремительно перебирая возможные догадки и тут же их отвергая. – Почему вернулся? Я же сколько раз тебе повторил – никакого проку от твоего присутствия нет…
– Вернулся, потому что не смог уехать, – Коннахар спрыгнул наземь и виновато пожал плечами. – Не по своей вине, между прочим. Мы добрались до развилки у Токлау, а далее пути нет. Там такое…
– Вокруг Рабиров выросла стена из черного тумана высотой до самого неба, – вполголоса произнес Эвье Коррент. – Сквозь нее ни зги не видно, а соваться внутрь мы не рискнули – боязно. Ничего не оставалось, как скакать обратно.
Вырвавшийся у Просперо звук более всего напоминал страдальческое мычание. Внезапно ему захотелось изловить тень Драго и трясти до тех пор, пока старый хитрец не признается, какую новую игру он затеял.
Словно усугубляя его отчаяние, с расположенной на полуденной границе лагеря заставы донесся какой-то невнятный шум. Вскоре из-за угла хозяйственных построек показались трое всадников, сопровождаемые эскортом пуантенских конных егерей. В середине, мрачно глядя перед собой, ехал молодой человек, по виду уроженец Рабиров. Слева от него, настороженно косясь по сторонам, держалась похожая на задиристого мальчишку-подростка гулька с пышной копной темных кудряшек, а справа некто высокий, в линялом синем плаще с глубоко надвинутым капюшоном.
– Рейе! – воскликнул принц, однако первоначальная радость узнавания мигом сменилась замешательством, едва Конни задумался о причинах нынешнего появления Рейенира Морадо да Кадена в пределах Лесного Княжества. – Э-э… а я думал, ты в Кордаве… Понимаешь, мы тут…
– Славно проводим время, – жестко докончил да Кадена, соскочил с коня и пошел на принца. Конни невольно попятился. Просперо заступил рабирийцу дорогу.
– Отойди, Пуантенец, – потребовал Рейенир, раздувая тонкие ноздри, как бык перед атакой. – Во имя Трех Благих Камней, дай мне до него добраться. Эта малолетняя царственная задница нуждается в хорошей трепке! Да пропусти же!
– Рейе, прекрати, – вполголоса увещевал Просперо, по-прежнему загораживая Коннахара широкой грудью. – Ты не все знаешь… На нас смотрят, он, в конце концов, особа королевской крови… Не будь хоть ты ребенком, в конце концов!
– Отправь отсюда своих людей, – упорствовал гуль. – Ты тоже всего не знаешь. Ты не видел, что творится на Полудне! Проклятье, если бы такое учинил мой собственный сын, я… я бы его… я бы ему голову оторвал!
Пуантенцы, немногочисленная свита Конни, а также те, кто собрался, дабы с почетом проводить в иной мир Князя Рабиров, переводили взгляд с герцога на да Кадену в полном недоумении. Ссора грозила вот-вот перерасти в обычнейшую драку, ибо гуль твердо вознамерился задать взбучку виновнику всех бед, а Просперо был столь же непоколебим в намерении ему воспрепятствовать.
Неожиданно в разговор, ведущийся на повышенных тонах, вмешался третий участник, высокий и мрачный тип, чье лицо почти полностью скрывал капюшон синего плаща.
– Угомонись, – проворчал он, положив руку на плечо Рейениру. Тот, хотя и не отличался слабостью сложения, поневоле присел. – Не время и уж никак не место. Сделанного не воротишь, Рейе, и… они собрались для отдания последних почестей твоему отцу. Если ты еще не понял – перед нами погребальный костер.
* * *Четвертый день, считая от пронесшейся над Забытыми Лесами магической бури, близился к завершению. Догорел печальный костер на берегу, остались в прошлом сказанные над ним слова, скорбные, гневные и примиряющие. Никто не посягал на безопасность аквилонцев. Донесения конных отрядов убедительно свидетельствовали о том, что Рабиры мало-помалу возрождаются к жизни. В шатре книжников работа кипела вовсю, но месьор Кодран уже заявил, что неплохо бы отправить часть его подчиненных в Орволан, ибо тамошняя библиотека подходит для сосредоточенного и напряженного труда гораздо больше, нежели шаткий стол в палатке, вокруг которой постоянно гомонят и голосят на все лады. Делле, отоспавшийся, посвежевший и воспрявший духом, передал от лица старшего лекаря, что тяжелораненых в наличии нет, а выздоравливающие вполне способны перенести перевозку на подводах.
