Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина

– Звездовик мне в суп! Попросите его притормозить! – обратился Биттерлинг к Одилию.

Фонарь покачивался, слабое пламя мерцало, освещая задние лапы и хвост веселого пса, который то и дело пропадал в темноте. Вдруг Карлман споткнулся и упал, едва не сбив с ног Гортензию.

– Одилий, подожди! – крикнул Звентибольд, останавливаясь, чтобы помочь спутникам.

Темнота сгустилась вокруг них, так как старик Пфиффер с фонарем отошел уже довольно далеко. Карлман попытался встать и поскользнулся во второй раз. Гортензия подала ему руку.

– Священный лес, неужели он нас не услышал? – с тревогой спросила она.

Гортензия скорее ощущала присутствие других, чем видела, хотя все они стояли совсем рядом. Карлман взял ее за руку, а Биттерлинг дышал так громко и тяжело, словно из последних сил пытался отогнать страх темноты.

– Он ведь не бросит нас здесь? – сбивчиво пробормотал он. – Теперь, когда у него есть собака, мы становимся для него обузой… Особенно я, ведь в детстве я даже в подвал не спускался, если мог этого избежать. Ну да, конечно, он ушел, а мы остались здесь, в кромешной тьме, и теперь нам уже никогда не прилечь на мягкую травку на берегу Сверлянки.

– Успокойся, я тут, – услышали они голос старика Пфиффера всего в нескольких шагах впереди. – Елки-поганки! Надо верить в своих! Свеча догорела, и Тоби устал нас ждать. Наверное, уже бегает по травке… А теперь возьмитесь-ка за руки и держитесь крепко – нам нельзя потеряться в этой кромешной тьме. Однако вы сами видели, что туннель идет вверх, так что не отчаивайтесь, а лучше представьте, что мы вот-вот выйдем на солнечный свет!

Следующий отрезок пути напомнил Гортензии, как они шли от Сумрачного леса к живой изгороди, а сильный ветер то подгонял их, то тащил назад. В душе она горько проклинала себя за то, что так боится темноты. За обещанное спасение приходилось упорно бороться.

Как и раньше на лугу, спутники вцепились друг в друга, чтобы не потеряться. Ничего не было видно, и оставалось лишь идти, боязливо передвигая ноги и настороженно вслушиваясь.

Квендели шли так медленно, что им казалось, они идут по странному и чуждому небытию бесконечно, ощущая лишь стену туннеля слева и поло0го поднимающийся пол под ногами. Однажды Карлман ощутил, что у его ног пронеслось что-то мягкое и живое – скользнуло бесшумно и плавно, это не мог быть Тоби. Карлман вздрогнул, подумав, что их обогнал Райцкер, который спешил к выходу из подземелья с завидной быстротой.

Звентибольд, шагавший последним, несмотря на все трудности пути, все время оглядывался через плечо на коридор позади. Во всяком случае, он полагал, что смотрит именно в том направлении, поскольку тьма повсюду была одинаково непроницаемой.

Он ждал, когда же впереди мелькнет проблеск дневного света, указывая путь к спасению. Там, откуда они шли, дневному свету было взяться неоткуда. Из глубин подземного лабиринта могла прийти лишь опасность, и свет за спиной или даже призрачный туман означали бы, что их преследуют. Но что, если невидимые руки вдруг потянутся к ним, когда справа или слева внезапно откроется новый коридор с поджидающими там тварями?

Все тело Биттерлинга покалывало, и порой он сильно вздрагивал – ему казалось, что к нему кто-то прикасается. Гортензия, сжимавшая руку Звентибольда, пугалась этой дрожи, ведь она и сама напряженно вслушивалась и всматривалась в темноту.

– Что еще такое?! – прошипела она, не оборачиваясь.

– Кажется, там что-то есть, – выдохнул Биттерлинг.

Гортензия ничего не ответила, но, когда это повторилось снова, она невольно дернула спутника за руку.

– Звентибольд, успокойся. Каждый раз, когда ты вздрагиваешь, я пугаюсь до смерти ни за что ни про что.

– На этот раз очень даже «за что» и «про что», – тревожно прошептал тот, дыша ей в шею. – Если меня не подводят глаза, я вижу дальние стены нашего туннеля, а это может означать только одно: там становится светлее.

Гортензия в тревоге обернулась. Сначала она увидела только тьму. Моргнув, она снова посмотрела в ту сторону и различила вдали слабый намек на изгиб стены.

– Одилий, – крикнула Гортензия через голову Карлмана, – нам надо бы прибавить шагу и выбраться наконец из этой темной дыры! Позади становится подозрительно светло!

Она не видела выражения лица старого Пфиффера, но, во всяком случае, он не остановился.

– Идите, – раздалось спереди, – и не оглядывайтесь, крепко держите друг друга за руки, а если кто оступится, не двигайтесь с места, пока строй не сомкнется! Прибавим шагу!

Спутники заметили, что Одилий пошел быстрее и сильнее потянул их за собой. Квенделям оставалось надеяться, что никто не оступится. Вытянув левую руку в сторону, Гортензия коснулась прохладной влажной земли и убедилась, что стена коридора на месте.

Несмотря на слова Одилия, Биттерлинг всю дорогу боролся с почти непреодолимым желанием оглянуться. В конце концов, если кто-то их догонит, его схватят первым. Подумав так, он снова попытался посмотреть назад, не мешая остальным. Незаметно обернуться не получилось, и Гортензия сердито дернула его за руку.

– Хватит, Звентибольд! Ты разорвешь меня пополам! Не выпускай мою руку!

Но остановились они не из-за Биттерлинга. Одилий вдруг споткнулся обо что-то и не устоял на ногах. Все повалились друг на друга. Старик ударился с такой силой, что все его тело отозвалось болью. Однако, выяснив, что попало ему под ногу, он вздохнул радостно и с облегчением.

– Ступеньки! – торжествующе объявил он в темноту. – Я споткнулся о первую ступеньку лестницы. Помните, как мы спустились из той пещеры за живой изгородью? Точно так же мы поднимемся на поверхность. Все на месте? Никого не потеряли?

– Все здесь, – воскликнула Гортензия.

Она скрючилась на полу, прислонившись спиной к стене и крепко держа руку Карлмана. Рядом с ней громко дышал Биттерлинг.

– Тогда вперед, по ступенькам! – крикнул старик Пфиффер. – Ноги выше, и выберемся к солнцу!

После этого приглашения они с трудом поднялись по невидимой лестнице, сначала нащупывая ступени с трудом, но постепенно шагая все быстрее и быстрее.

– Уходим, Тоби, пора домой! – вдруг раздалось вдалеке. – Елки-поганки, куда ты подевался?! Тоби, к ноге, немедленно вылезай и будь хорошей собакой!

Четверо квенделей замерли на лестнице, не веря своим ушам.

– Слышите? – прошептал Биттерлинг без малейшей необходимости.

– Тс-с, – шикнула Гортензия, и все нетерпеливо прислушались.

– Тоби, да где же ты?! Считаю до трех!

Нетерпеливый голос, принадлежавший, скорее всего, Гизилу Моттифорду, был первым звуком после долгих часов преследования, который не предвещал опасности. К тому же если достойный житель деревни Крапп спокойно гулял по лугам при свете дня и тревожило его лишь непослушание любимой собаки, то вряд ли по берегам Сверлянки бродили волки или призраки из потустороннего мира.

Биттерлинг звонко рассмеялся и почувствовал, что у него наворачиваются слезы. Он не мог поверить неожиданно нахлынувшему счастью, и даже тьма стала ему совершенно безразлична. Еще немного, и они увидят солнце, а бесконечная ночь останется позади.

– Какое чудо, – услышал он рядом голос Гортензии, а затем звук, очень похожий на поцелуй. Что-то зашелестело – вероятно, это Карлман уворачивался от ласк Гортензии почти с той же быстротой, как прежде спасался от волков и клубов тумана.

– Тоби! Где ты, нехорошая собака?!

Голос Гизила Моттифорда раздался ближе, но Тоби, судя по всему, по-прежнему не было.

– Мы здесь! Здесь, внизу, достойнейший из Моттифордов! – крикнул Биттерлинг, но вместо слов вышло лишь хриплое кваканье. – Позови его ты, Одилий, – обратился он к Пфифферу шепотом. – Похоже, я растерял в этой темной и сырой дыре не только душевный покой, но и голос.

– Скоро позову! – раздался в ответ голос старика откуда-то сверху. – Надо подойти поближе к выходу. Криками из преисподней мы только напугаем доброго Гизила, и его станут упрекать в том, что он сбежал от подземных жителей. А нам, возможно, понадобится его помощь. Так что поторопитесь! Если его голос слышен так ясно, значит, он где-то рядом!