Дэн Ченслор - Разрушенное святилище
Сагурн стоял молча, вытянувшись, понимая, что его оценивают — в последний раз перед принятием решения.
Наконец Терранд отчеканил:
— Наступаем завтра.
Сержант удивился — такой приказ оглашали заранее, обычно за два дня, чтобы каждый успел подготовиться, как сумеет.
Солдат и даже ополченцев в первый день отпускали в город, где ожидали их гостеприимные заведения с девицами — красивыми и не очень, кому что по карману. Каждому в зависимости от благоволения сержанта давали мешочек с деньгами, а иные, ничем не отличившиеся, зажимали в ладони несколько медяшек.
День перед выступлением был посвящен тренировкам, отдыху и речам жрецов, расползающихся по лагерю наподобие муравьев. Они были призваны убедить всех, как славно разгромить врага, стремящегося отнять те удовольствия, которые они недавно испытали.
Несмотря на эти мысли, Сагурн промолчал — его ни о чем не спрашивали.
Видимо, довольный невозмутимостью сержанта, Терранд продолжил:
— Время выступления против Курсаи известно только старшим офицерам и солдатам элитных полков. Нынешний набор ополчения плох, как никогда. Они должны узнать все в последний момент, а то начнут разбегаться.
Слушая главнокомандующего Сагурн позволял себе кивнуть головой, одобряя его предусмотрительность, про себя раздумывая, какое отношение он, сержант, имеет к планам высших офицеров и отчего удостоен чести знать тайну.
Терранд пошевелился, укладывая свои чудовищные руки на стол. Кресло под ним заскрипело, и Сагурн взмолился Ордине, чтобы оно не развалилось — вряд ли командующий оставил бы в живых свидетеля его нелепого падения. Но мебель, видать, привыкла к своему хозяину и, привычно крякнув деревянными соединениями, удержалась.
Пальцы полудракона стремительно метнулись, ловя на лету ночное насекомое с прозрачными крыльями, вылетевшее из какого-то темного угла палатки.
«Прости меня, Амирисса, все дети твои хороши, но этот чисто ящерица, что ловит языком всякую тварь. Неужто среди людей Валлардии не нашлось достойного человека?».
Сильные пальцы, неспешно перетирающие хрустящие крылья и хитиновый покров вдруг замерли, и далеко не трусливого сержанта обдало холодом — что, если тот сумел прочитать или угадать его мысли? Но Терранд, обтерев руки о полы черного плаща, заговорил снова:
— Тебя ждет особое поручение. Наслышан, что за короткое время ты сколотил такой отряд, которому позавидует капитан, обучающий армейских солдат целую зиму.
Он что-то проворчал, прерывая попытку Сагурна благодарить за высокую оценку его труда. Еще более приглушив голос, главнокомандующий мрачно пошутил:
— Так ли, нет — решим, когда вернешься.
Он крепко сжал кулаки, лежащие на столе, слегка повернулся, и Сагурн невольно поежился — пламя ярко осветило лицо сидящего и прямо в глаза сержанта взглянули суженные, холодные зрачки рептилии.
— Слушай внимательно, — заскрипел голос. — Наступление пойдет с трех сторон, ты должен быть вместе со всеми, побольше мелькай перед глазами, чтобы тебя приметили среди наступающих. Каждый должен считать, что ты не исчез, а отошел к другому отряду. Пойдете вверх по реке, там уже сколочены мосты. Главное для тебя и твоих людей — создать видимость присутствия и тогда, когда вас уже не будет со всеми. Задержись возле Хрустального грота.
Перед мысленным взором Сагурна возникла высокая, переливающаяся на солнце скала, возникшая века назад из кипящего вещества, выплеснутого из горных недр при землетрясении. Как ни бились маги, колдуны, умельцы всех сортов, никому не удалось отколоть даже крошечного кусочка, который хотели использовать в магических снадобьях, амулетах или редких украшениях.
С тех пор возле этой скалы женщины Валлардии молились Эзерии и ее главному духу Ордине, запрещая мужчинам появляться на священном месте. Да те и не стремились, вспоминая старую легенду о двух смельчаках, которые ослушались требований векового обычая, за что и поплатились жизнью. Тела обоих были найдены растерзанными у подножия Хрустального грота и кровь, не высыхая на солнце, пять дней алела среди белого сияния камня.
Терранд дал знак, и помощник, сливающийся с темнотой дальней стены безмолвно налил два медных кубка холодным кисловатым вином, поставив оба перед хозяином. Тот сам протянул питье Сагурну, принявшему чашу с почтением и удовольствием — ему давно уже хотелось пить.
Командующий шевельнулся, и ординарец снова исчез во мраке.
— Надеюсь, ты не веришь глупым сказкам, пророчествующим беду мужчине, что подойдет к женскому святилищу?
И, не дожидаясь ответа, веско произнес,
— С этого места начнется твой путь. Пойдешь тайной тропой, о которой никто не знает. Она начинается прямо в гроте, а туда не заходят не только мужчины, но и сами женщины. Тебя уже будет ждать человек, которого скрытно проведешь в тыл курсаитам. Пожертвуй всеми своими людьми, пожертвуй собой, но он должен быть там в то время, какое назовет. От этого зависят не наши с тобой жизни, а нечто гораздо более важное.
Терранд требовательно спросил:
— Тебе все понятно? — на что Сагурн позволил себе недоуменно пожать плечами:
— Все ясно, только как я узнаю человека, которого должен охранять и вести?
Тонкие треугольники клыков Терранда заблестели, удлиняясь на глазах, Сагурн не сразу понял, что главнокомандующий улыбается.
— Не обознаешься. Ты его видел и не забудешь, как меня никто никогда не мог забыть.
Сагурн четко повернулся, но его выправка уже не была видна — помощник закрыл светильники, и тьма заползла в палатку.
Глава 27
Наступление
Тонкий вой трубы разбудил ополченцев на рассвете.
Еще ночью Сагурн распорядился выпустить всех провинившихся из Темноты, чтобы не терять лишних рук. Каждый получил с лепешкой кружку горячего отвара травы дар, которая наполняет сердце мужеством и отвагой, ощущением новых сил и неудержимым желанием применить их.
Сержанты построили свои отряды, снабдив каждого мечом, щитом, длинным кинжалом и тяжелым копьем. Капитан объявил, что сегодня состоятся общие учения на новом месте, выше по течению.
Подобие настоящего боевого построения уже случалось, поэтому ополченцы, ничего не подозревая, вели себя, как обычно.
Два брата-близнеца, тощих и пламенно рыжих выпрашивали, по обыкновению лишнюю лепешку, светловолосый здоровяк любовно точил лезвие меча, проглотив еду парой глотков. «Великий маг», как прозвали совсем молодого парнишку с известной долей уважения, смазывал травяным настоем раны, нанесенные жестокой муштрой.
