Алла Дымовская - Семь корон зверя
Бедная Рита, для нее полной неожиданностью было это дарованное ей время перед неминуемой, как ей самой казалось, смертью и необходимость заполнения этого времени своими мыслями и чувствами. Ей то хотелось каяться в недостойных поступках, то вопить о несправедливости и незаслуженности наказания. Ибо Рита, затаившаяся мышонком под жесткой рогожкой, не могла уже помыслить о своей участи иначе, как о суровой каре, постигшей ее неизвестно за какие грехи. И мучительна была невозможность сейчас же просить прощения у близких и родных ей людей, перед которыми она в эти тягучие минуты чувствовала особо острую вину. Маленький братик Семка, сводный, не родной, она ревновала к нему мать, отказывалась сидеть с ним и часто грубо отсылала прочь, когда Семка по-детски приставал к ней со своими книжками и машинками. Только бы вернуться живой, и у Семушки, клялась она себе, будет лучшая в мире сестра и нянька. Она и за собаками отчима, дяди Гриши, будет ухаживать, будет ему помогать: ведь он же для них старается, возится с огромными злющими русскими терьерами, он, инженер и кандидат химических наук, вынужден разводить этих сторожевых монстров, чтобы кормить семью. Тихий, непьющий дядя Гриша, он ведь слова не говорит в ответ, когда Рита громко, по-хамски, возмущается на всю их малогабаритную квартиру, что в доме воняет псиной и нечем дышать от шерсти и вообще не повернуться, и грозит подсыпать отравы в собачьи корма, если Гриша от них не избавится. И как должное берет у него деньги, полученные от продажи ненавистных ей животных. А бедная мама ничего не говорит, боится открытого конфликта между ней и дядей Гришей, чувствует себя будто бы в чем-то неправой перед ними обоими и изводится, изводится без конца. Рита же видит непереносимые мамины переживания и терзания, но разве это всерьез трогает ее? «Господи, мамочка, только бы мне вернуться, и ты увидишь, любимая, дорогая моя, какая замечательная теперь у тебя дочь. Уйдешь со своей дурацкой чаеразвесочной фабрики, с жалких бухгалтерских копеек и с постоянных подработок на стороне: заплатят – не заплатят. Я буду кормить тебя, работать как проклятая и кормить тебя, вас всех. Господи, только бы мне выжить, выбраться, помоги мне, Господи...»
Под повторяющиеся, как молитва, мысли разум ее постепенно впадал в полусон-полутранс, реальность расплывалась, и в глаза и сознание сквозь мрак сарая медленно заползали миражи и видения. Ритку тошнило, и, казалось, поднималась температура, но она не беспокоилась об этом – дурманящая слабость накатила на все ее тело, и не оставалось сил пошевелиться или испугаться. Ей было плохо, и ей было все равно. Она не заснула, но и не воспринимала окружающее по-настоящему. Найдут ее или не найдут – она не станет больше волноваться.
Рита не представляла, сколько прошло времени, когда наконец со скрипом открылась дверь сарая. Ее по-прежнему трясло в лихорадке и мутило еще сильнее, но тело ее оставалось скованным и безразличным, только глаза приоткрылись в безотчетной тревоге. Сквозь рассохшиеся доски пробивался слабый утренний серый лучик. Значит, уже рассвело, и вот за ней пришли. Послышались легкие шаги сразу нескольких человек и неторопливые, приглушенные туманной дымкой голоса. Потом Ритка увидела над собой чье-то лицо, озабоченное и, кажется, раздосадованное, но на удивление незлое. Лицо присевшего над ней вдруг отвернулось, и невидимые ей губы резко выкрикнули что-то, но Ритка уже могла услышать и воспринять, что именно.
– Быстрее бегите за Яном. Скажите – непредвиденные обстоятельства! Без него ничего поделать нельзя. – И уже тише голос добавил: – Впрочем, этого и следовало ожидать. Уже целых шесть часов прошло, не шутка.
Рита не видела, к кому обращался этот человек, судя по голосу, молодой мужчина, но услышала стремительно удаляющийся топот ног. Она попыталась рассмотреть и, возможно, узнать склонившегося к ней, но безуспешно, было еще недостаточно светло. Тут неожиданно его прохладная рука легла Ритке на лоб, откинув не без нежности назад ее волосы; она дернулась, но незнакомец успокоил ее, слегка погладив по голове. Тогда Ритка непроизвольно прижалась щекой к его руке, на большую благодарность у нее просто не было сил.
– Вот и умница, вот и молодец. Все будет хорошо. Сейчас придет Ян, и все будет совсем хорошо. Ты уж немножко потерпи. – Он, казалось, обращался не к Рите, а говорил куда-то в пустоту, и эта отстраненность его речи успокоила ее совершенно.
Ритка почувствовала, что вот теперь она по-настоящему засыпает, страха больше не осталось в ней, была только усталая опустошенность. Из дверей снова донесся шум и голоса, взволнованные, но тихие. Кто-то подошел к ней крупным, тяжелым шагом, шаги остальных словно рассеялись вокруг мелкой дробью. На секунду в сарае наступило полное молчание.
– Оставьте ее, слишком поздно. – Огромная темная фигура нависла над Риткой, и твердые холодные пальцы попробовали пульс на ее израненной, измазанной засохшей кровью шее. – Ее надо перенести в дом, и побыстрее, – категорически жестко приказал незнакомый голос.
– Но, Ян, мы же никого из них не собирались оставлять, – прозвучал чей-то агрессивно-опасливый ответ.
– Мы не убиваем своих, ты знаешь правило не хуже меня. Делайте, что я сказал. – Потом, более не добавив ни слова, темная фигура – Ян отвернулся и, не глядя уже на Риту, вышел из сарая прочь.
И тотчас ее подхватили, понесли прочь, достаточно бережно и осторожно, чтобы она поняла – жертвоприношение откладывается или вовсе отменяется по неясной пока причине, что никто не собирается в настоящий момент лишать ее жизни, а, наоборот, ее уносят, чтобы помочь. Прохладный и свежий воздух сада взбодрил и освежил ее, и Ритка наконец смогла прочувствовать то, насколько ей на самом деле плохо. Тело ее ныло и болело, горячка выламывала суставы, невыносимо тошнило и мучительно хотелось пить, страшно саднили десны, и язык, казалось, распух до невообразимых размеров. Ритку внесли в тот самый холл с изумрудно-зеленым полом и аккуратно и молча положили на один из диванов. «На пол не кладут ковров, чтобы легче было смыть кровь», – некстати подумалось Рите, но ее вялый мозг уже никак не отреагировал на страшную догадку.
Человек, утешавший ее в сарае, присел возле нее, остальные куда-то разбежались. Он улыбнулся Рите и сказал, что надо еще совсем чуть-чуть потерпеть, что сейчас ей принесут лекарство и она спокойно заснет, а когда проснется, боли уже не будет и она поправится. И Рита поверила ему и вдруг узнала его. Это был водитель машины, который вез их от гостиницы до самого этого дома. Но она уже ничему не удивлялась, ей даже показалось, что все в этом городе связаны с ней и с ее судьбой, и случайностей здесь просто не бывает. И тогда она спросила:
