Сс Базов - Когда кончаются игры (СИ)
Кто по-настоящему хотел детей — так это отец, но и тот мечтал о сыне. Возраст появления шрама — как раз тот, в который дочь стала просить в подарок пистолет вместо куклы и пытаться разделывать рыбу, потому что от этого со скандалом отказывалась мама, боявшаяся за свой маникюр.
Кто знает, может быть, все случившееся и было к лучшему — узнать раньше, что мама лишь притворялась хорошей, любящей. Тяжело, конечно, но легче в детстве, чем в неспокойном подростковом возрасте. К тому же и отец тогда, тоже заметив отчужденность жены, заметив вину у дочери, старался уделять столько внимания, чтобы ребенок не чувствовал себя брошенным.
По сути парни Гидру не особо и интересовали, так что не было ничего удивительного в том, что к ребятам из своей команды у нее не было чувств.
Когда они появились к Акроссу, она помнила отчетливо — реальность, в которой у власти были солдаты, страна в ожидании войны. Мир напоминал антиутопию Оруэла. Когда Гидру арестовали, конечно не без оснований, она была подавлена от мысли, что всех подвела. Теперь у нее могли выпытать, где находится Кай и какие у него планы. Конечно, боли она не чувствовала, но всегда были и другие способы заставить говорить. Гидра даже знала их по тем отчетам, что попадали к Каю, по тем сломанным людям, что пережили арест и были отпущены, как невиновные. Но меньше всего Гидре хотелось, чтобы в эту мясорубку попал ее капитан, который, она только недавно это узнала, боль чувствовал.
Гидру впихнули в небольшую комнатку размером с шкаф-купе, половину ее занимала торчащая из стены полка, вместо кровати. И ни раковины с водой, ни туалета тут не было.
— Я ничего не знаю, — снова попыталась заверить она, вцепившись в белые горизонтальные прутья клетки, похожие на жалюзи, только прочные. — Это ошибка.
Сопровождение не отреагировало — как глухие киборги, они развернулись и ушли.
— Чего ты боишься? — спросили из соседней камеры. — Ты же не чувствуешь боли.
Голос Гидра узнала, только теперь обернулась. Между их клетками были такие же светлые горизонтальные прутья. Акросс сидел на полке, наклонившись вперед, глядя только перед собой.
— Зато ты чувствуешь, — напомнила зло Гидра, совершенно забыв про слабый, нерешительный тон попавшей в беду девушки. Акросс глянул на нее, не поворачивая головы, и кивнул:
— Чувствую. Но я тут ненадолго.
С левой руки были вырваны три ногтя, пальцы покрыты хлопьями запекшейся крови. Гидра сглотнула и злорадства не получилось, только растерянность:
— Тебе вроде и так хватило.
Акросс улыбнулся криво, нехорошо, кивнул:
— Да, я проверил курорт для вашего капитана. Годится.
Раны от вырванных ногтей с рук Акросса перешли на пальцы Кая, Гидре стало не по себе.
— Я его не выдам, — пообещала она. Акросс кивнул:
— Ну да. Я его сдам.
Гидра никогда не испытывала тяги к злодеям, и ей Акросс тогда казался едким, злым, словно она сидела в соседней клетке с коброй. Она собиралась продолжить ссору, но хлопнула дверь в карцеры, вошел офицер, в сопровождении конвойных, остановился посередине между их клетками. Но, бросив быстрый взгляд в сторону Акросса, не отметив в нем ничего интересного, он переключился на Гидру.
— У нас есть видеоматериалы, — начал он, расхаживая около камеры, как голубь, — на которых наш снайпер простреливает вам руку, а замечаете вы это только убрав его. У вас есть препарат, который помогает не чувствовать боли? Откуда у вас эти технологии?
Гидра молчала, упрямо сжав губы.
— Вас незачем пытать. Но мы можем изуродовать вас, — он приблизился к прутьям, начал перечислять, следя внимательно за реакцией:
— Я могу приказать отрезать вам нос. Срезать губы? Нет? Не задевает? Я прикажу хирургам вырезать вам матку, и у вас больше не будет детей.
Гидра попыталась изобразить испуг, задрожавшие губы, потому что это для нее и игрового тела, которое не жалко — ерунда. Но это даст Каю время.
Зоркие глаза поймали эту наигранность и, сменив тон на шипящий, злой, он пообещал:
— Да я тебя своим солдатам отдам, тварь. Взводу, вернувшемуся с боевых действий. У них всегда кровь бурлит.
У Гидры плохо получалось притворяться, и хотя она пыталась держать лицо — что-то ее выдало. Скорее всего, на ней испытали проверенную схему из того, чем можно запугать девушку: красота, будущее материнство, насилие и унижение. Офицер расплылся в улыбке, как победитель, довольно стукнул по прутьям, развернулся к выходу, громко спросил по дороге:
— Когда возвращается двести второй с разгона демонстрации?
— У них сейчас пересменка, в течение получаса будут тут.
— Скажите, что их ждет подарок.
У Гидры отказали ноги, она почти упала на свою полку. Ей необходимо бежать из игр. Насовсем. Но как же бросить Кая и остальных? Значит, нужен был способ покончить с собой до того, как за ней придут. Если она так поступит, получится, что Хаски прав, и девушке нечего было делать в этой войне.
— Эй.
Гидра даже вздрогнула, офицер остановился, обернулся заинтересованно. Акросс шелушил кровавые хлопья с пальцев, очищал их о прутья. Он уже стоял у решетки.
— Нет такого способа войны. Так не поступают. Нужна информация — пытайте. Ногти вырывайте, пальцы молотком ломайте. Это — война. А то, что вы придумали — свинское развлечение.
— Это кто там вякнул? — пренебрежительно переспросил офицер, быстрым шагом оказался у клетки Акросса. — Тебе мало? Мы с тобой только начали, только припугнули. Даже не показали, что дальше ждет. Пальцы молотком дробить, говоришь?
— Почему бы тебе самому не отправиться трахаться со своим взводом? — меланхолично предложил Акросс. Офицер вспыхнул, достал табельное из кобуры, прицелился. Акросс дожидался этого момента, чтобы ударить по прутьям двери, и она распахнулась, огрев офицера по носу. Вряд ли ему хватило бы силы ударом ноги сломать замок, скорее он не терял времени зря, сидя тут в одиночестве, и ковырялся в нем, чтобы в нужный момент сбежать, и вот он наступил. Акроссу оставалось только подхватить табельное офицера и, прикрываясь той же дверью с частыми широкими прутьями, перестрелять конвой, которому прятаться было негде.
Гидра думала, что он ее застрелит. Потому что до этого Акросс для нее был мразью, садистом. Он и не собирался ее переубеждать — направил дуло в голову, по центру лба, но не выстрелил. Сместил оружие ниже, отстрелил замок.
— Зачем? — не поняла Гидра. Акросс пожал плечами, стараясь удерживать на лице выражение беспринципного ублюдка, но действия говорили о другом.
— Я же ответил. Война — это пальцы ломать. Ногами забивать. Хоть женщин, хоть много на одного… Но такого насилия я не выношу. Это слишком низко.
