Артём Рыбаков - Ликвидаторы времени
— Антооооон! Антооон!!!
Вдруг чья-то рука хватает меня за плечо и выдергивает меня из этой круговерти. Арт. Живой. И я. Тоже почему-то живой.
— Что стоишь, как блондинка на футбольном матче? — спрашивает Тоха, улыбаясь, и поигрывая невесть откуда взявшимся у него «парабеллумом». — Ты как, в норме? Тогда пошли — работы еще вагон.
А у меня слов уже нет. Кончились все.
***
Из толпы нарисовался командир. Хлопнув Тотена по плечу ещё раз, я строевым шагом пошёл навстречу Саше. Остановившись в метре, встал по стойке смирно, и уже было собрался рапортовать, когда он шагнул навстречу, сграбастал меня и принялся тискать, приговаривая:
— Вот ведь гадский папа, а! Вы только посмотрите на этого везучего говнюка!
— Я тоже очень рад вас видеть… — пробормотал я в ответ, лелея надежду, что Саня ничего мне не поломает.
Подошёл немного растрепанный и непривычно выбритый Бродяга:
— Живой! Ну и то — хлеб! Ганса ты чётко уделал, молодец! — и уже Фермеру: — Ну что, рвём когти?
— Нет, мля, загорать будем.
— Командир, нельзя людей, просто так бросить! — горячо возразил я.
— Поговори мне! Ишь, Мать Тереза, какая у нас выискалась…
— Саш, у меня есть идея… — не сдавался я.
— За минуту уложишься?
— Мужики, — начал я вполголоса, — если мы их сейчас оставим, то через пару дней половину переловят, и на наш след упадут, а так, мы их колонной отконвоируем куда-нибудь подальше. А человек двадцать, самых надёжных, при себе оставим… — я почти тараторил, стараясь уложиться в отведённое время.
— На хрена нам балласт? — перебил меня Фермер.
— Смотри, если мы закосим под эсэсманов, сопровождающих, пленных, то можем прямо на шоссе поработать… Типа ремонт дороги или ещё что…
Саша задумался, почесал нос…
— Резон есть. Сможешь, это стадо за пятнадцать минут сорганизовать — будет по-твоему. Нет — сам понимаешь…
— Разрешите выполнять, тащ майор?!
— Выполняй, — голос командира смягчился. — На, автомат свой забери…
— Михаил! Степан! — заорал я, что было мочи. — Ко мне давайте!
К этому времени толпа немного успокоилась, да и само освобождение произошло настолько быстро, что осознать случившееся успели немногие. Вдобавок немецкая форма моих боевых товарищей заставляла многих считать случившееся какой-то внутренней разборкой, а не налётом партизан-освободителей.
Знакомцы мои обнаружились на удивление быстро — примерно на третьем выкрике.
— И что всё это значит? Ты можешь объяснить? — взял быка за рога танкист.
— Затем и позвал, — в тон ответил я.
Семён же несколько секунд пристально разглядывал меня, а затем, совершенно неожиданно схватил мою правую руку, и принялся благодарить:
— Спасибо тебе! Спасибо! Нет, чёрт подери, как ты его, а? А это кто? Мы свободны, да?
— Стоп, стоп, стоп! Товарищ военврач, да прекрати уже! — я выдрал свою конечность из захвата. — Имей терпение!
Окрик подействовал.
— Антон, переодеться не хочешь? — раздался вкрадчивый голос Бродяги.
«Хм, наверное, старый лис какую-то игру в своём стиле задумал… — сообразил я и ответил: — Конечно, хочу!
— Там, в машине тючок лежит, а я пока товарищам разъясню, что да почему…
«Уф, хорошо, что Саша решил подыграть — хоть время обдумать что и, главное, как говорить пленным бойцам».
Мужики действительно захватили для меня «сменку», да не абы какую, а командирскую, с двумя «шпалами» в петлицах гимнастёрку и синие бриджи. (Вот только ума не приложу, где они штаны эти достали, ведь не было же их у нас?). Сапоги лежали под сиденьем.
Спрятавшись за машиной, я быстро стащил с себя изорванные солдатские портки (гимнастёрку я снял ещё перед боем) и начал одеваться. «Так, а это что? — на рукавах гимнастёрки я заметил малиновые овалы со стилизованными щитом и мечом. — Впечатляет!»
Правда, гораздо больше мой новый наряд впечатлил моих солагерников. Михаил с Семёном так и застыли с открытыми ртами, когда я вернулся.
— Вот, я же говорил… — как ни в чём ни бывало, продолжил свою речь Бродяга, — Ну сами посудите, не в этом же нам на разведку ходить?
— Ну, до чего договорились? — поинтересовался я него.
— Вот, товарищи мне не верили, видать эти тряпки, — он демонстративно потянул себя за воротник, — их смущали. Так что, товарищ старший лейтенант, вам теперь первую скрипку играть.
— Товарищи, — несколько официально начал я, — время сейчас не терпит, так что давайте сразу к делу…
***
Москва, Улица Дзержинского, дом 2, 1941 11 августа 1941. 12:07
— Павел Анатольевич, разрешите?
— Да, товарищ Маклярский, что у вас?
— Вернулся капитан Раков из Слуцка, в приёмной ждёт.
— Зовите.
Невысокого роста, с каким-то невзрачным, незапоминающимся лицом капитан вошёл в кабинет и, замер по стойке «смирно».
— Присаживайтесь, товарищ капитан, — хозяин кабинета указал на стул напротив себя. — Борис Михайлович, — это уже Маклярскому, — вы тоже присаживайтесь, вместе послушаем. Итак, товарищ Раков, каковы ваши впечатления?
— Лейтенант Зайцев в прошлом — начальник следственной части УНКГБ по Минской области. Опытный следователь и умеет вести допрос, хотя, на мой взгляд, несколько прямолинеен.
— И причем тут это?
— Зайцев утверждает, что его собеседник, несомненно — оперативник высокого уровня. С легкостью обходил все поставленные Зайцевым в разговоре ловушки. Ни разу не прокололся и не сообщил ничего, кроме того, что хотел рассказать изначально. Говорил спокойно, голос не повышает. Не спешит. Держался очень уверенно.
Мне Зайцев так и сказал: «Он будто знал, что за ним сила немалая стоит. Вот и вы к нам приехали, прямо как он говорил». Я постарался выяснить, товарищ Судоплатов, и оказалось, что этот «лесник» в разговоре сказал, что стоит Зайцеву только упомянуть при докладе в Москву название отряда и некоторые позывные, как в скором времени появится представитель из Центра.
Судоплатов усмехнулся:
— А ведь как в воду глядел, этот ваш «лесник»… Что ещё?
— Документы лейтенанта просмотрел как бы мельком, но внимательно, — продолжил рассказ Раков. — На должность и звание Зайцева никак не отреагировал. Более того, он продемонстрировал лейтенанту свое служебное удостоверение сотрудника ГУГБ.
— А вот с этого места подробнее, пожалуйста! — и начальник спецотдела бросил быстрый взгляд на Маклярского.
— Да. Вот данные, которые запомнил Зайцев, — капитан положил перед Судоплатовым лист бумаги.
