Джон Норман - Бродяга Гора
— Что угодно господину?
— Принеси мне хлеба и мяса, — велел я.
— Заодно и мне, — распорядился Каллимах, глядя словно бы сквозь нее.
— Да, господин. А что будут пить господа?
Тасдрон посмотрел на Каллимаха.
— Воды, — сказал тот.
— Черного вина, — велел я, решив, что лучше всего держать голову ясной до завершения нашего вечернего дела.
— Черного вина, — сказал Тасдрон.
— Слушаюсь, господин. — Девушка поспешила уйти.
— Хорошо, что сегодня вечером можно обойтись без паги, — заметил Тасдрон.
— Я тоже так думаю, — улыбнулся Каллимах.
— Ты боишься? — спросил Тасдрон.
— Конечно, — ответил Каллимах. — Я не глупец.
— А мне-то казалось, будто ты ничего не боишься, — сказал Тасдрон.
— Ничего не боятся только дураки, — сказал Каллимах.
— Что тебе известно о Каллистене? — спросил я Каллимаха.
— Он капитан стражников Порт-Коса. Мечом владеет отменно, умен, проницателен. Я считаю его хорошим офицером.
— Это ведь он занял твое место после того, как тебя отстранили от должности?
— Он, — улыбнулся Каллимах, — но поверь мне, я не держу на него зла и вполне готов с ним сотрудничать.
— Если он согласится сотрудничать с тобой, — заметил я.
— Конечно, — пожал плечами Каллимах.
— Думаешь, он тебя вспомнит?
— Думаю, да, — невесело буркнул Каллимах.
— Пять лет назад, — пояснил Тасдрон, — Каллимах поддержал предъявленное Каллистену обвинение в мелкой растрате и тем самым сорвал намечавшееся досрочное повышение Каллистена в чине.
— Конечно, преступление не слишком тяжкое, — промолвил Каллимах, — но я не мог допустить, чтобы поступок, позорящий мой отряд, остался безнаказанным.
— Ясно, — ответил я, ибо и вправду понимал подобное отношение к вопросам кастовой чести.
Честь есть честь, это в равной степени относится как к крупным вопросам, так и к мелочам. Действительно, можно ли сохранить ее незапятнанной в великих делах, если пренебрегаешь ею в малых?
— А потом, — добавил Тасдрон, — именно показания Каллистена и привели к тому, что Каллимах лишился командования.
— Он исполнил свой долг, как я ранее исполнил свой, — сказал Каллимах. — Я не могу ставить это ему в вину и сожалею только о том, что вовремя не сложил с себя командование. Это позволило бы мне избежать публичного осуждения, порицания со стороны офицеров и увольнения со службы по позорящим основаниям.
— Это, конечно, дела прошлые, — заметил Тасдрон, — но, боюсь, они могут не лучшим образом повлиять на осуществление наших нынешних планов.
— Так-то оно так, но прошлого не изменишь, — отозвался Каллимах. — Единственное, что я могу сделать, это отстраниться от участия в переговорах.
— Чепуха, — отрезал Тасдрон. — В Порт-Косе тебя вспоминают только добрым словом, я слышал это от Глико, а уж он-то в курсе. Как полагаешь, стал бы влиятельный купец искать встречи с тобой, будь это не так?
— Я обещаю тебе, что постараюсь найти с Каллистеном общий язык, — заверил его Каллимах.
— Виктория ближе к Порт-Косу, чем к Арской фактории, — продолжил трактирщик. — Ар, по существу, держава сухопутная, и о таких людях, как Амилиан, мы почти ничего не знаем. Но мне говорили, что он способный офицер.
— Об этом человеке я знаю лишь то, что он служит Ару, — промолвил Каллимах, и в голосе его послышались стальные нотки.
— Он и должен служить своему городу, а не чужому. — указал я. — А мы должны хотя бы на время отбросить старые разногласия ради общей цели. Что хорошего, если ты, встретив офицера из Ара, начнешь с ним задираться и вы изрубите друг друга в куски?
— Особенно в моей таверне, — проворчал Тасдрон.
— Прежде чем задираться да рубиться, надо еще встретиться, — заметил Каллимах. — Как нам связаться с этим Амилианом и привести его сюда, не привлекая внимания Поликратовых лазутчиков?
— Боюсь, — ответил Тасдрон, — у нас нет иного выхода, кроме как пойти на риск и связаться с ним напрямую.
— И ты полагаешь, что воин Ара откликнется на такое обращение и, надев маску, поспешит на подозрительную тайную встречу? Ему ведь известно, что многие в Виктории не питают особой любви к Ару. Не заподозрит ли он подвоха?
— Он может потребовать проведения встречи на своей территории, — предположил трактирщик.
— Значит, — с горечью сказал Каллимах, — нам остается лишь одна малость: убедить Каллистена добровольно отдаться в руки представителя вражеского города.
— Он может оказаться смелее, чем мы думаем, — сказал я.
— Не понял, — поднял брови Тасдрон.
— С какой целью он приехал в Викторию?
— Ясно с какой, найти топаз, — сказал Тасдрон.
— У меня есть план, — заявил я.
— Какой? — осведомился трактирщик.
— У тебя есть общие ключи к ошейникам и бубенцам твоих девушек?
— Конечно, — отозвался Тасдрон, — но при чем тут ключи?
Вместо ответа я извлек из кармана кусочек шелка, в который было завернуто нечто твердое и тяжелое, бережно положил его на стол и сказал:
— Надеюсь, проблема будет не такой сложной, как это могло бы показаться.
— Я понял, — сказал Тасдрон, глядя на предмет, положенный мною на стол. Что это такое, он догадался по стуку.
— Господа, — сказала Пегги, приблизившись к столу и опустившись на колени с подносом в руках. Поставив поднос на столешницу, она сдвинула три тарелки с хлебом и мясом, блюдо с различными сырами, миску с финиками, кувшин воды, дымящийся сосуд с черным вином, крошечные сахарницы, сливочницы и три чаши. У каждой чаши девушка положила по серебряной ложечке из Тарна, какими размешивают сахар, и сливки в черном вине, еще — по зубцу для еды, с рукояткой, сработанной из рога обитавшего в далекой Турии какиолика. Затем рабыня утвердила на столе тазик для омовения пальцев и полагающиеся к нему полотенца. Тазик тоже был из тарнийского серебра. Пока девушка расставляла эти предметы, я поднялся и запер комнату изнутри. Пегги задрожала, понимая, что господа могут сделать с ней все, что им заблагорассудится.
— Оставь поднос там, где он находится, — распорядился Тасдрон, — а сама оставайся на коленях. Но сними свой шелк.
— Да, господин, — промолвила Пегги, и тончайшая ткань мигом соскользнула с ее плеч. На щеках девушки выступил румянец, ибо она, нагая, стояла перед человеком, которого тайно любила. Правда, сам он не видел в этом ничего особенного: вид рабыни, обнажившейся по приказу хозяина, был для него делом обыкновенным.
Я развернул шелковую тряпицу, скрывавшую предмет на столе, и в узком, чуть сплющенном по бокам колокольчике звякнул металлический язычок, а цепочка со скрипом потерлась о бок металлической денежной коробки. Я помахал колокольчиком, цепью и коробкой перед глазами девушки.
