Евгений Щепетнов - Зверь
– На приступ!
На стене загалдели, полетели стрелы, болты – первые, кто приблизился к воротам, получили по несколько стрел сразу и стали похожи на иглокожих матуасов, облысевших от желтой чумки. Войско Джубокса с ходу лишилось десятка бойцов убитыми и ранеными, но лестницы уже были приставлены к шипастой стене, и по ним лезли наемники, коим было обещано отдать на разграбление все поместье (четверть добычи – нанимателю!).
После разговоров о мире бойцы приуныли, затосковали, но, когда Горок упал со стрелой в глазнице, все оживились, предвкушая драку, и теперь яростно ревели, штурмуя эту маленькую крепость.
Джубокс стоял чуть в стороне, наблюдая, как жаждущий сокровищ сброд бестолково прет по лестницам, упираясь лбами в задницы товарищей по оружию, и мучительно соображал – хватит ли ему людей, чтобы взять это гнездо предательства и подлости, и на скольких придурков придется делить добычу. В том, что она должна быть богатой, он не сомневался. Конечно, основные деньги враги хранили в банке, но и дома должно что-то остаться, определенно. Деньги, украшения, дорогая одежда, оружие – твари заплатят за свое вероломство!
Наемники рубились так, что лязг стоял на всю округу. В соседних поместьях загорелись фонари – Джубокс представлял, как люди сейчас со страхом вглядываются в ночную тьму, пытаясь сообразить, что там происходит.
Но скоро ему стало не до посторонних мыслей – ворота вдруг открылись, и прямо на Джубокса, прохаживающегося вдоль стены с видом победителя, вылетел отряд из пятнадцати человек – здоровенные парни, закованные в броню. Вел их Хантин, одетый в кольчугу, вооруженный секирой, блестевшей в свете факелов.
Что щелкнуло в голове Хантина, почему он предпринял эту безумную вылазку, вместо того чтобы сосредоточиться на защите поместья, теперь уже не узнать.
Хантин попытался с ходу развалить Джубокса на две неровные и неживые половинки, но мастер Джубокс был против перемены миров и не собирался отправляться на тот свет в ближайшие пятьдесят лет. Потому он мгновенно уклонился от размашистого косого удара и режущим движением короткого меча вспорол бедренную жилу противника. Затем отпрыгнул назад и помчался прочь, не желая подставлять шею под удары «стальных» парней.
Тяжеловооруженные бойцы тут же отстали, громыхая на ходу, как жестяные ведра, и Джубокс ушел бы от преследователей, но… его укусило какое-то насекомое, и после укуса тело сделалось будто ватным, замедлилось, ноги стали заплетаться, и через пятьдесят шагов он упал на землю, парализованный, как жертва хищной осы. Бойцы радостно взревели, окружили беспомощного мастера, и секиры их начали равномерно подниматься и опускаться, превращая человека в бесформенную груду нарубленного мяса.
Закончив дело, бойцы побежали туда, откуда вышли, – в поместье, где выросли, где провели всю свою сознательную жизнь, туда, где из них сделали верных рабов, готовых умереть за хозяина и убить за него и за его семью.
В поместье творилось полное непотребство – наемники частично дрались с защитниками дома, частично разбежались по всему поместью и занимались грабежом и насилием, разбивая шкафы, сундуки, насилуя и убивая всех, кого встречали на своем пути. Где-то в глубине дома визжали женщины, плакал ребенок – пока кто-то не проткнул его мечом, рабов просто рубили, чтобы не попадались на дороге, рабынь заваливали и насиловали, и тут же, кончив, убивали, охваченные безумием убийства, безумием толпы, которой позволили творить все, чего желает их душа. А душа этих людей была черна, как уголь преисподней, и, как всегда, оказалось, потребовался лишь повод, чтобы демоны, сидящие в голове человека, овладели всем его телом. Ведь наемники ни при чем, виноват хозяин, нанявший их на грязную работу, – он и ответит перед Создателем. Потом. Когда-нибудь.
Из сотни наемников, что привел Джубокс, к тому времени как пятнадцать телохранителей вернулись в поместье, оставались в живых едва ли половина. Защитников было меньше числом, но они лучше вооружены и тренированы, и кроме того, – при штурме обычно счет потерь идет три к одному, три убитых и раненых штурмующих на одного выбывшего из строя защитника, так что силы уравнялись.
И когда пятнадцать самых сильных бойцов вернулись на поле боя, весы резко качнулись в сторону защитников дома.
Вооруженные секирами тяжелые латники врезались в толпу, суетящуюся во дворе, перед широкой беломраморной лестницей и начали свою смертельную работу. Секиры взлетали вверх, а когда опускались, то с хрустом разрубали металл, кожу, кости и плоть, убивая с одного могучего удара. Клинки захватчиков беспомощно звенели по тяжелой броне, и через несколько минут с теми чужаками, что оставались во дворе, было покончено. Двадцать шесть человек полегли, как пшеница под косой жнеца.
Не все латники выжили – боец убит, трое ранены, один из них тяжело – меч пробил под мышку и вошел в легкое, и мужчина тяжело кашлял, выхаркивая кровавые сгустки, забивавшие рот и нос.
Старший из телохранителей подал команду, и все выжившие защитники дома побежали в здание, убивая всех тех, кто, нагруженный добычей, пытался сбежать через двери и окна. Их всех было хорошо видно – горели фонари и факелы, кроме того, ночь уже отступала, отдавая мир серому, тусклому утру. Наемников оставалось еще довольно много, но они не могли противостоять разъяренным бойцам хозяев поместья, подогреваемым чувством справедливой мести, бросающимся в драку так, будто это был последний бой в их жизни.
Если бы Хантин, потеряв разум, не побежал следом за Джубоксом, охваченный бешеным приступом ярости после убийства брата, наемники скорее всего так и не смогли бы войти в дом. Но теперь он был залит кровью, будто двор скотобойни.
Последних наемников добили через двадцать минут после того, как личная гвардия Хантина вернулась на территорию поместья, и последнего из личной гвардии добили через десять минут после того, как первые из новой волны нападающих вбежали в незакрытые ворота.
Эти люди не имели никаких опознавательных знаков, говорящих о принадлежности к дворянскому дому или крупной купеческой компании, они не походили на тех наемников, которых набрал Джубокс, – быстрые, ловкие, жестокие, как лесные звери, они убивали оскалясь, хохоча от удовольствия, и так же умирали – скаля свои гнилые зубы, испорченные дурной едой, наркотиками и дешевым вином. Их было много – как саранча, они облепляли размахивающих секирами бойцов и укладывали их на землю, втаптывая, разрывая, разрезая на куски.
Скоро в поместье не осталось в живых ни защитников, ни людей Джубокса, ни слуг, никого – кроме этой людской саранчи, торжествующе растаскивающей все, что можно растащить. Их стало поменьше, чем в начале схватки, но кто считает обитателей трущоб? Бабы еще нарожают – себе на беду.
