Чернецов Андрей - Лара Крофт - расхитительница гробниц
Водка оказалась настоящей — большая бутылка «Столичной», из которой генерал самолично принялся разливать огненный напиток в металлические рюмки. Когда он приблизился к Ларе, та решительно накрыла рюмку ладонью.
— Леди не хочет выпить? — крайне удивился Гвоздев. Лара вновь улыбнулась:
— Думаю, пить еще слишком рано.
— Как вам будет угодно, — согласился генерал и, распространяя запах плохого одеколона, отошел к Пауэллу.
— Ну! Как говорится, за то, чтобы все!
Мужчины чокнулись, выпили по рюмке, после чего солдат-повар принес обещанный борщ. Это оказалась багрово-красного цвета жидкость, в которой плавали ломтики картофеля, моркови, кусочки лука, мясо и разваренная капуста. Отдельно подали мисочку со сметаной, такой густой, что ложка стояла в ней торчком. Солдат жестами показал, что сметану надо класть в суп. Лара понимающе кивнула.
…А все-таки здорово! Borzsch and smetana! Что ни говори, экзотика…
Пахло странно, но девушка неожиданно почувствовала волчий аппетит и набросилась на русский суп. Оказалось — очень вкусно, и Лара решила, что возвращении следует раздобыть рецепт. То-то будет забота для Хиллари! Он, конечно, найдет ей какую-нибудь медицинскую статью о вреде борща, как уже поступал с китайской и мексиканской едой. Не человек, а ходячая служба спасения — притом весьма щепетильная. И занудная!
…Однако как он проявил себя в перестрелке! Что значит, хорошее воспитание!..
— Gorbushka! — возвестил генерал, радушно протягивая девушке большое металлическое блюдо с хлебом.
Лара с благодарностью взяла кусок и впилась в него зубами. Рассказать дома — не поверят. Gorbushka!
Русский тем временем прямо пальцами извлек из борща огромную мозговую кость и с шумом принялся высасывать ее содержимое. Малокровного эстета этот поступок поверг бы в обморок, но Лара понимала, что генерал — здоровый взрослый мужчина, который находится у себя дома и ест так, как считает нужным. Ее это ничуть не шокировало.
— Подходящая еда для коммунистов, — хмыкнул Пауэлл, зачерпывая ложкой самую малость борща и внимательно ее разглядывая. — Он красный, как ваше ленинское знамя.
— Это очень вкусно! — обиделся генерал.
Интересно, а Гвоздев — коммунист? Ларе раньше не приходилось видеть живого русского коммуниста. Наверное, да, ведь он занимает высокий военный пост, и занимал его еще в годы холодной войны, не коммунист не мог тогда пробиться так высоко…
— Не обращайте внимания, Пьетро, — успокоил его Скакки, спокойно поедавший борщ. — Мистер Пауэлл у нас большой шутник.
— Был у нас в полку один шутник в Афгане, — припомнил генерал в промежутках между хлюпаньем. — Майор Пушкин, политработник. Спьяну надел чалму, взял автомат и вломился в офицерский барак. «Я, кричит, моджахед, Аллах акбар!» И очередь в потолок.
— И что? — с интересом спросил Вест.
— Как? — не понял генерал.
— Что с ним стало?
— Убили, ясен хрен, — развел руками генерал. — Мы ж думали, вправду душман.
Борщ сменила жареная дичь с гарниром из риса с пряностями, огромные копченые лососи, соленые грибы и огурцы. Если генерал Гвоздев питался так каждый день, ему оставалось лишь позавидовать. Но изможденный вид солдат, которые с завистью смотрели на выгружаемый из вертолета запас продуктов, подсказал девушке, что им вряд ли подают дичь, а в солдатском борще нет таких больших янтарных блесток жира…
Ломтики лосося буквально таяли во рту.
— Хорошая рыба, не так ли, леди? — улыбнулся довольный генерал. — Чего-чего, а рыбы тут вагоны. Предприятия на Камчатке не успевают ее перерабатывать, только вынимают икру, а остальное выбрасывают. Сотни тысяч тонн рыбы гниет…
Как ни странно, генерал говорил это с удовольствием, словно стремясь поразить богатством своей странной страны. Скакки, ловко орудуя ножом и вилкой, поинтересовался:
— А не задумывался ли кто-нибудь у вас, что это невыгодно? Я уже не говорю про экологию…
— А что ей сделается, экологии? — пожал плечами русский. — Мало, что ли, рыбы в океане? Внукам и правнукам хватит. А что выкидывают, так куда нам столько?
Грибы оказались незнакомыми, они ничем не напоминали привычные Ларе трюфели и шампиньоны, но генерал, уловив ее сомнения, тотчас заверил:
— Не ядовитые, мисс! Теща сама собирала в деревне. Она меня регулярно снабжает. Боевая старуха! В войну была в партизанском отряде, нацистов била. Имела благодарность от самого товарища Сталина!
Лара поняла не все, но боевую старушку тут же зауважала.
Затем принесли кофе и печенье.
— Расскажите нам, генерал, давно вы тут сидите? — поинтересовался Пауэлл, держа большую кружку с кофе так изящно, словно это был китайский фарфор.
— Такое впечатление, что сто лет, — признался Гвоздев.
Он с усилием моргал тяжелыми веками, а речь его стала куда более бессвязной, чем вначале.
— А ежели точно — с тысяч девятьсот девяносто третьего года. Остается утешаться тем, что мой предшественник провел здесь семнадцать лет, а его предшественник — около двадцати.
Пауэлл понимающе кивнул.
— Своего рода ссылка, не так ли?
— Можете называть и так, — насупившись, генерал принялся крошить в пальцах белый хлеб. — А все с-собака Берия, чтоб его черти драли! Его это его затея. Зачем-то они решили, что им нужен этот… Объект. Был тут дед один, при Лаврентии Палыче еще работал. Такие вещи рассказывал… Да вам не понять!
Гости переглянулись.
— Ничего ведь поделать с ним не смогли, а сколько народу положили впустую! — продолжал генерал. — Знали бы вы, да… Э-эх, что теперь говорить! Снега, мороз, вышки да бараки. Потом стали уже обживаться потихоньку, при Брежневе кое-что построили, как люди стали жить, а тут — Мишка Меченый…
С этими словами генерал смахнул со стола пустую тарелку. По счастью, она не разбилась, а покатилась с еле слышным звоном.
— На тебе, бабушка, Юрьев день! — русский помотал тяжелой головой. — А то чего бы я с вами тут ваньку валял, думаете? Жиды! Масоны! Иллюминаты пархатые!.. Сдыхает! Сдыхает великая держава! Получили? Жрите! Жрите генерал-лейтенанта Гвоздева Петра Игнатьича со всеми боевыми орденами! С полком жрите, с костями, с погонами!..
Вест невольно втянул голову в плечи. Встревожился и Скакки, пристав со стула. Но генерал не стал ничего крушить и даже не полез в драку, а лишь бессильно уронил голову на руки. Лара поняла, что русский попросту напился — быстро и жестоко, он ведь то и дело подливал в свой стакан из бутылки, тогда как Скакки и Пауэлл выпили всего-то по одной небольшой рюмочке.
Появился офицер, наверное, адъютант генерала, принялся его тормошить, но Гвоздев лишь что-то бормотал и отмахивался, потом опомнился и немузыкально запел. Лара прислушалась — слова песни ни о чем ей не говорили…
