Джеральд Старк - Путь героев
Но пока отпущенное ей время не подошло к концу, Чабела не намеревалась сидеть сложа руки. У нее полно забот – в том числе Морской Договор, неурядицы на полуночных границах, круговерть интриг при дворе… и скромный пакет, отмеченный синей печатью с изображением трехлапого якоря.
Маленький якорек означал наилучшие пожелания Ее величеству от Тихой Пристани – в незапамятные времена так острословы прозвали департамент, занимавшийся при властителях Зингары делами темными и подозрительными. Нынче в особняке на Весельной улице распоряжался его светлость граф Эрманд, высокородный представитель разветвленного семейства Ди Норонья. Учтя ошибки своего предшественника, чья карьера завершилась не самым благополучным образом, он предпочитал вовремя извещать королеву о некоторых своих замыслах и любопытных заграничных новостях.
Нынешнее послание оказалось кратким и емким.
«Диковинная весточка из Забытого Края – 16 дня Первой летней луны туда совершенно внезапно пожаловали с визитом Львенок и его стая. Кажется, ему искренне рады. Как полагаете, милостивая госпожа, что им там понадобилось – особенно принимая во внимание пустующее Логово?»
Забытым Краем в Зингаре всегда именовали правобережье Хорота и Рабирийские холмы. Заглазное прозвище «Львенок» принадлежало Коннахару Канаху, юному принцу Аквилонии и достойному отпрыску своего отца. Следовательно, «Логово» – Тарантийский дворец, оставшийся без хозяев, ибо правитель Аквилонии вместе с супругой, младшими детьми и частью двора еще в начале лета отправился навестить старого друга, Эртеля из Пограничья.
В самом деле, озадачилась королева, какая причина могла привести Коннахара в Рабирийские горы? Весьма странный шаг с его стороны. Как он вообще туда попал? Через Пуантен? Куда, в таком случае, смотрел всесильный герцог Полуденной Провинции? Или Леопард принимает непосредственное участие в этой авантюре? С какими целями? Является ли известие о поездке Конни достоянием только хозяина Тихой Пристани или об этом секрете уже вовсю кричат на Морском Рынке?
Повисшее в зале почтительное молчание означало, что обличительная речь, посвященная мошенническим проделкам аргосцев, завершилась, и теперь собрание ждет решения королевы.
Ждал его и говоривший – невысокий, выглядевший удивительно стройным и гибким мужчина лет тридцати в зеленом с алыми и золотыми вставками наряде придворного высокого ранга. На фоне яркой одежды особенно выделялась светлая, прозрачно-голубоватая кожа – ее упорно не брало даже яростное солнце Полуденного Побережья. С узкого, словно выточенного из куска редкого белого оникса лица на мир смотрели глубоко посаженные глаза бархатисто-черного оттенка, порой вспыхивающие яркими золотистыми искрами. В выражении этих глаз преобладала спокойная ирония человека, знающего истинную цену окружающим и себе – Рейениру Морадо да Кадена, уроженцу Рабиров и второму человеку в королевстве.
Нынешний совет целиком и полностью лежал на его совести. Да Кадена давно вел какую-то хитроумную игру с Аргосом, и, похоже, наметил на сегодня нанесение противнику чувствительного удара. Что ж, ежели это послужит к вящему процветанию Зингары…
– Мы полагаем, – кружевной веер в руке правительницы заколыхался, помогая ей собраться с мыслями, – что проявили достаточно терпения, закрывая глаза на досадные неурядицы, связанные с обоюдным исполнением Морского Договора. Услышанные новости вынудили наше снисхождение исчерпаться.
Королева беззвучно хмыкнула, расслышав согласное ворчание старого Гуасталлы – пусть не самого родовитого, но наиболее умудренного члена ее маленького Кабинета, главы Торговой Гильдии Кордавы:
– Сколько раз твердил – давно пора подпалить им хвосты…
На бесцеремонного купца зашикали. Выждав мгновение, Чабела невозмутимо продолжила:
– Первым шагом, предпринятым нами, будет ужесточение порядка сбора морских таможенных пошлин… особенно в отношении кораблей, держащих флаг наших любезных друзей и соседей из Аргоса. Во-вторых, надлежит оповестить…
Безукоризненной по форме и содержанию фразе не удалось появиться на свет.
Ее рождению помешал не кто иной, как Рейенир да Кадена, резким движением оттолкнувший свое кресло и поднявшийся на ноги. Обескураживающий поступок вынудил королеву замолчать, одновременно возмутив и напугав ее. Никогда ранее рабириец не позволял себе подобных неуважительных выходок, мало того – он давно прослыл при дворе образцом холодновато-сдержанных манер. С другой стороны, у Рейе хватало завистников и врагов… Пусть минуло пятнадцать лет, желающих избавить дворец Золотой Башни от опасного и пугающего жильца по-прежнему хоть отбавляй.
Растерянность Чабелы длилась не более двух или трех ударов сердца. Она протянула руку к серебряному колокольчику, еще не решив, кого следует вызвать – дворцовую стражу… или лекаря?
Пошатывающийся Рейенир беспрепятственно доковылял до высокого окна, рванул тяжелую штору и с жутким глуховатым всхлипом втянул наполнивший зал свежий морской воздух. Создавалось впечатление, будто он разом позабыл об окружавших его людях, о своем достоинстве и даже о присутствии королевы.
– Месьор Морадо, – правила приличия явно могли отправляться ко всем демонам, уступая место здравомыслию и решительности, а потому достопочтенный Гуасталла грузно выбрался из-за стола и с небывалой осторожностью приблизился к сгорбившейся у оконного проема фигуре. – Месьор Морадо, что случилось?
«Все-таки лекаря», – дрогнувший колокольчик испустил тонкий, далеко слышный звон.
Почти сразу произошли две вещи: с тихим скрипом приоткрылась двустворчатая дверь, впуская явившуюся на зов прислугу, а Рейенир круто обернулся, едва не потеряв равновесие и неуклюже качнувшись назад. Его отсутствующий взгляд скользнул по напряженным и недоумевающим лицам, остановившись на повелительнице Зингары, так и застывшей с бесполезным колокольчиком в руке.
– Оно ушло, – отчетливо произнес рабириец лишенным всякого выражения голосом. – Совсем. Я должен…
Что именно и кому он должен, понять не удалось, ибо да Кадена перешел на непонятный людям язык и речь его стала напоминать лихорадочный бред. Собственно, он успел произнести только два или три отрывистых предложения. Потом ноги отказались его держать, и фаворит зингарской королевы неопрятной кучкой свернулся на черно-красных мраморных плитках пола. Сверху мягкими складками упала сорвавшаяся с карниза занавесь.
Пронзительно, как самая обычная испуганная женщина, ахнула Чабела. Кто-то вскочил, едва не опрокинув канделябр с горящими свечами. Привлеченные криком, в дверь сунулись дворцовые гвардейцы – мелькнула оранжево-алая форма, грохнуло о косяк древко алебарды.
