Артём Рыбаков - Ликвидаторы времени
— Ага.
— Резонно. Значит так, я сейчас забираю Алика, а ты с ребятами давай к трассе — «языка ловить». Лучше всего — жандарма или какого-нибудь чина из полиции. До вечера управитесь?
Люк посмотрел на часы:
— Должны, по идее. А там — как получится.
***
В первый же день выяснилось, что обед, равно как и ужин, лагерным расписанием не предусмотрены. Я ещё раз с сомнением осмотрел оставшуюся у меня брюквину, прислушался к своему организму и всё-таки решил потерпеть. Уж больно непрезентабельный вид был у «лакомства». А может, это стресс притупил чувство голода. Я разыскал Михаила и всучил ему еду:
— На, тебе нужнее.
Игру чувств, отразившихся на его лице, я вряд ли опишу! Однако к чести танкиста, он не набросился на овощ, а аккуратно разделил его ложкой пополам и отдал одну половину сидевшему рядом с ним сухощавому мужчине лет сорока.
— На, доктор, подкрепись. Можно сказать, премия от благодарного пациента.
Мужчина взял еду и, посмотрев на меня, протянул руку:
— Степан. Приходько. Военврач второго ранга.
— Очень приятно! — и я крепко пожал протянутую руку. Ладонь у врача была самая, что ни на есть врачебная. С коротко подстриженными ногтями, сухой шелушащейся кожей, но сильная. — Это вы меня выхаживали вчера ночью?
— Да, — просто ответил Приходько, тщательно вытирая брюкву о подол гимнастёрки. — А слух, я гляжу, к вам вернулся. Как, голова не болит?
— Вроде нет… Хотя, я сегодня не напрягался, так что внутричерепное давление в норме было.
Военврач, как раз откусивший кусок, чуть не подавился:
— Кхм… Что вы сказали?
— Я, говорю — внутричерепное давление в норме весь день было. Так что голове, вроде, болеть не с чего. Только если ушиб мозга, да и то — слабый.
— Вы врач?!
— Нет, что вы! Просто книжки умные читал, вот и нахватался.
— Непохоже что-то… Вы так уверенно сказали. Я хотел попросить вас помочь мне, а то я с одной рукой не очень справляюсь.
— А что со второй?
— Сам не пойму. Слабость какая-то. Правая нормально, а левую выше пояса поднять не могу — боль адская.
— Повернитесь ко мне спиной — я посмотрю.
Приходько без какого-либо жеманства выполнил мою просьбу.
— Так, здесь болит? А здесь? — я ощупывал его плечо и спину. — Теперь попробуйте поднять руку.
Военврач заскрежетал зубами.
— Ага. Ничего особо страшного — сустав выбит и несколько мышц потянуто, — вынес я свой вердикт. Много лет занимаясь не самыми безопасными видами физкультуры, в травмах я понимал неплохо. — Пару секунд потерпеть сможете? Тогда приступим…
Резким рывком я поставил сустав на место. Степан глухо застонал, но крик всё-таки сдержал. Потом я занялся плечом и лопаткой.
— Ну вот и всё! К утру рукой сможете двигать относительно свободно, но рекомендую её пару дней поберечь… — сказал я десять минут спустя.
Приходько поднял руку к голове, опустил, повращал плечом…
— Да вы кудесник… Коллега…
— Ну, уж и кудесник… — усмехнулся я в ответ. — А вы кто по специализации будете… коллега?
— Невролог я. Из ВВС. Врач-истребитель, так сказать.
«Надо же, с каких времён шутка идёт!» — подумал я, вспомнив своего питерского друга, врача из ВВС, называвшего себя именно таким образом.
***
Взгляд со стороны. Тотен.
Пока Люк с носился по лесам за добычей, командир приказал всем отдыхать. А это значит, что ночью мы пойдём на дело!
Вытащил из рюкзака свои «зачётные», «коммандосовские» штаны. Ни у кого из ребят таких нет! Как сформулировал в своё время Фермер: «Двести евро за портки? Да что б я сдох!»
Перед тем как отправиться на боковую, решил привести в порядок снарягу, а то в последнюю неделю я — всё больше на сидячей работе. «Штанцы» эти я не надевал, считай, со времён боёв у Заславля, решив не трепать эксклюзив просто так.
«Упс! А штанишки-то велики стали! Сантиметров пять в поясе я потерял! Это сколько же кило? По самым скромным подсчётам — десять «жирограммов» как с куста — в пору значок цеплять: «Хочешь похудеть — езжай на войну!». Маринке бы я такой понравился…» — ни с того ни с сего, я вспомнил жену. И, как всегда, воспоминания о доме, о семье цепанули душу так, что хоть плачь. Пришлось скомандовать самому себе: «Отставить нюни, товарищ сержант госбезопасности!», — и мысленно надавать пощечин. Так, слегка разнюнившись, и лёг спать.
***
Люк вернулся около шести вечера, да не один, а с добычей. Решив не мудрствовать лукаво, наш десантник направился к ближайшему крупному селу, где и умыкнул полицейского фельдфебеля. Звание, на самом деле, у него было куда как заковыристое — Криминальассистентенанвэртер, но мы его называли фельдфебелем. После непродолжительного применения «методов, не совместимых с соцзаконностью», как пошутил Бродяга, немец «поплыл» и я только успевал переводить. Кроме необходимых нам сведений о немецких лагерях, пленный рассказал ещё много интересных вещей. Так, к примеру, наши игры с зондеркомандой не прошли незамеченными, и теперь перевозбудившиеся немцы в спешном порядке формируют группы для зачистки Налибокской пущи. Причём задействованы как все виды полиции, так и армейцы. По словам «фельдфебеля» целых три пехотных полка в экстренном порядке переквалифицировали в охранные и в спешно натаскивают «на зачистку». Один полк стоит в Барановичах, при штабе группы армий, второй — перебросили в Новогрудок, а третий, по готовности, отправится в Дзержинск. А, поскольку народу у них и так не хватает, то охрану крупных населённых пунктов возложили на проходящие части — где взвод «отщипнут», а где — и роту. Так что у нас были все резоны гордиться собой. Из документов, с которыми возился, я знал, что битва под Смоленском уже пошла не так, как в нашей истории — немцы явно потеряли темп, да и потери у них повыше, а тут ещё долгожданные подкрепления прибывают «потрёпанными».
***
К лагерю подошли, когда уже стемнело — мои «суперчасы» показывали семь минут двенадцатого. Выбрали направление отхода, договорились о чрезвычайной точке встречи, примерно в пятистах метрах вглубь леса возле большого пня. После чего я был оставлен с пулеметом в наблюдении, а мужики ушли на разведку «стариковской» тройкой: Фермер, Бродяга и Люк. Шуры номер два и три долго уговаривали командира остаться, но тот был непреклонен: пойду, мол, и все. Перед выходом Бродяга оставил мне свой матерый ПНВ и нормальный, полевой, бинокль.
Редкие облака практически не скрывали полной луны, что меня с одной стороны обрадовало — и без прибора ночного видения все было видно достаточно неплохо. С другой стороны это же обстоятельство огорчало — мужиков немцам тоже будет видно хорошо. Впрочем, они — профессионалы с огромным стажем и почти звериным чутьем, выработанным за годы службы. За них я был спокоен. Практически все мысли мои сейчас занимал Антон.
