Катализатор (СИ) - Горъ Василий
Перелет до ангара на два бизнес-джета, арендуемого нами в аэропорту Лос-Анджелеса, рокировка техники и взлет прошли штатно. Потом на телефон упала смска от Татьяны, и я, прочитав условную фразу «Милый, мы уже та-ак скучаем…», криво усмехнулся: ССО-шники явно не собирались пускать дело на самотек, поэтому «кто-то из моих верных фанатов» заметил в ночном небе над городом два пролетающих «Гнева», выложил пост в соответствующий раздел официальной странички и инициировал начало дискуссии на тему «А куда это собрался наш любимый кумир?»
Изменения в моем эмофоне, естественно, не остались незамеченными, и Мадонна, все еще изображавшая немощь, полыхнула сложной смесью чувств, которые можно было перевести фразой «Я же говорила…»
Через пару-тройку минут ожила и Анька, все это время проверявшая «мозги» системы безопасности самолета на наличие «посторонних мыслей»:
— Все чисто, можно расслабиться.
— Лады… — кивнул я, подошел к шкафу для личных вещей, снял ботинки и костюм, натянул футболку и шорты, пообещал, что скоро вернусь, и вышел в первый салон, оккупированный экс-«Яровитами».
За стойкой с аппаратурой спецсвязи просидел буквально две минуты — отправил Еремееву уведомление о вылете, хотя понимал, что оно нафиг не нужно, дождался подтверждения и вышел из программы. Потом обратил внимание на то, что мужики все еще не трансформировали кресла в кровати, сообразил, что до сих пор не озвучил, куда именно нас послали, и исправил недоработку:
— Рулим в Париж. Будем там часов через десять, то есть, по местному времени в районе девяти вечера сегодняшнего дня по местному времени.
— Десять часов сна — это перебор! — пробормотал Кречет, справившись с несложными вычислениями. Впрочем, полтора месяца развития Дара… хм… ни разу не тупого штурмовика настолько «переформатировали» ему мозги, что подобные расчеты выполнялись влет и без малейших задержек. Особенно в тех случаях, когда требовалось придумать вескую причину для оправдания желания порубиться в какую-нибудь забойную игрушку: — Я, пожалуй, чуток повеселюсь.
— Опять меч и магия? — ехидно ухмыльнулся я, мысленно отметив, что его напарник, кстати, получивший аналогичный Дар, но чуть менее месяца тому назад, уже вытаскивает из спортивной сумки здоровенные наушники и явно готовится побалдеть под любимую музыку.
— Пистолетов, автоматов и снайперских винтовок за глаза хватает и в обычной жизни! — хохотнул геймер. — Так что ганкаю сином[1] и получаю море удовольствия, ваншотя крутых нагибаторов!
— То есть, валить нубов уже неинтересно?
— А я их никогда и не мочил! Что за кайф резать того, кто в принципе не в состоянии сопротивляться?
— И как ты определяешь разницу? — полюбопытствовал я.
— В этой игре есть пвп-титулы, скрыть которые в принципе невозможно. Поэтому достаточно посмотреть на слово перед ником — и все вопросы снимаются сами собой!
— А он у нас дорос до предпоследнего… — насмешливо покосившись на друга, заявил Михаил. — И теперь до смерти пугает народ жутким титулом «Уничтожитель мастеров»!
Я изобразил аплодисменты, пожелал Кречету удачи и отправился в Белое Безмолвие. В смысле, в царство Зимы.
В закуток Завьяловой ввалился невовремя — женщина переодевалась в далеко не самую стандартную форму стюардессы, сшитую по эскизам Кнопки. Услышав мои извинения, фыркнула, без какой-либо спешки натянула и застегнула белую рубашку в стиле «милитари», спросила, чем может мне помочь, и деловито вытащила из шкафчика галстук.
— Можешь натягивать что-нибудь полегче: ближайшие пять часов мы планируем дрыхнуть без задних ног. Далее, завтракать будем в восемь по Очаровательному времени, по возможности, плотно. И последнее: в Париж мы летим не отдыхать, соответственно, вам придется тусоваться в самолете.
— Режим?
Я прислушался к себе, убедился, что неприятное предчувствие никуда не делось, и решил, что стоит перестраховаться:
— До нашего отъезда — желтый. После — оранжевый.
Стюардесса, уже вернувшая галстук на место и начавшая расстегивать рубашку, мгновенно подобралась и шагнула вправо, к оружейному шкафчику:
— Поняла. Подготовлюсь. И построю парней.
В серьезности двух последних утверждениях я нисколько не сомневался, поэтому удовлетворенно кивнул, развернулся на месте, качнулся вперед и остановился, услышав слово «Постой» и почувствовав в эмофоне Завьяловой непривычное напряжение.
— Удели мне еще пару минут, пожалуйста! — попросила она.
Я пожал плечами, присел на откидное сидение и повел рукой, предлагая начинать.
Женщина расфокусировала взгляд, собралась с мыслями и решительно уставилась в глаза:
— Как ты наверняка просчитал, нас к тебе приставили. Но гнать поганой метлой как минимум меня не стоит: мне поручили одну-единственную задачу — любой ценой обеспечить твое выживание. Повторю еще раз — задача всего одна, то есть, я не связываюсь с куратором, которого, кстати, не было, нет и не будет, не сливаю какую-либо инфу о тебе или твоей команде и… не выстрелю в затылок в том случае, если кому-то что-то не понравится. И еще: согласно последнему пункту подписанного контракта в случае возникновения угрозы жизни или здоровью охраняемого объекта, которую не удастся нейтрализовать доступными способами, я имею право открыться и усилить команду в качестве дополнительной боевой единицы.
Я переключился в «режим харизмы» по самому минимуму, «одним глазом» заглянул в «лабиринт» и мысленно хмыкнул: на месте стандартного хаотичного переплетения нитей обнаружилось всего две! Та, которая уходила от меня в будущее, не восхищала ни диаметром, ни особо ярким свечением, зато вторая, тянущаяся параллельно ей, впечатляла и тем, и другим!
— Это ведь не все, правда? — оценив картинку и сделав напрашивавшиеся выводы, спросил я.
— Не все… — подтвердила она. — Я хочу стать своей. Для тебя и твоих близких. Хочу так же сильно, как быть с Тимуром. А все это никак не вяжется с работой на чужого дядю. Даже с такими шикарными условиями, как мои.
— Быть? — эхом повторил я, уловив легкую «шероховатость» именно в этом слове.
— Выйти за него замуж. Если, конечно, возьмет… — не задумавшись ни на мгновение, ответила Александра. — И когда-нибудь нарожать детей. А если не возьмет, то любить, пока не надоем.
— Не врешь… — отметил я. Вслух. Просто потому, что захотелось.
— Не вру… — спокойно повторила она. И сочла необходимым объяснить, почему вросла душой именно в этого парня: — Он спокойный, надежный, без грязи в душе. Живет теми, кто дорог. Способен на настоящие чувства, а не на современный суррогат. А для меня это свет в окошке, и я готова лечь костьми, но помочь Карсанову добиться поставленных целей.
— Что ж, верю. И готов ввести тебя в ближний круг. Но это дорога в один конец. Устраивает?
Зима едва заметно прищурилась и выдвинула забавное условие:
— Я успела разобраться в твоем характере и знаю, что нюанс, который сейчас озвучу, лишний. Но привычка оговаривать принципиальные условия заранее — неотъемлемая часть моего характера. В общем, я — женщина Тимура. И буду только его женщиной. Без вариантов.
— Не будь этого нюанса, я бы тебя не взял… — честно сказал я и еще раз оглядел воспрянувшую духом Завьялову с ног до головы. Правда, на этот раз обратил внимание на мелкие изъяны кожи, сеточку тоненьких морщинок вокруг глаз и шрам от огнестрельного ранения на правой трапеции. Затем вспомнил, как она обычно выкладывается на тренировках, и шарахнул «харизмой» по полной программе. А когда убедился, что количество и «светимость» нитей не изменились, удовлетворенно кивнул:
— Что ж, ты в ближнем кругу, который девчонкам нравится называть словом «Клан». Поэтому после возвращения домой мы с тобой поговорим еще раз, причем намного серьезнее…
…За время моего отсутствия во втором салоне Анька с Людой успели опустить и сдвинуть все шесть кресел, накидать на получившееся ложе пяток подушек и «зарядить» держатели для стаканов и бутылок стратегическими запасами минералки. Неслабо поработали и над антуражем: убавили яркость скрытых светильников, погрузив помещение в приятный полумрак, включили тихую музыку и живописно раскидали по всем горизонтальным поверхностям и ковровому покрытию элементы кружевного нижнего белья. И пусть в миг моего появления лежали, целомудренно накрывшись каждая своей простыней, полыхали настолько безумным желанием, что мне сразу же поплохело.
