Лин Картер - Исполин последних дней
Зелобион собрался с силами и произнес Вокабулу Непогрешимого Гадания Сомбеллина. Струя черного пара вырвалась из его груди, когда он проговаривал ее могущественные слоги. Пока Зелобион спрашивал, действительно ли он будет сопутствовать созданию Богов Времен в его миссии, иссиня черный пар плавал высоко над полом, сворачиваясь во множество маленьких облачков. Затем пар заколебался и растекся на сто четырнадцать крошечных фрагментов, которые самостоятельно выстроились в шесть рядов и повисли в воздухе.
Зелобион вздохнул, очень раздосадованный, но бессильный перед лицом судьбы, и прочел то, что мог прочесть любой из присутствующих:
Зелобион из Карчоя будет советоваться с Семью Мудрецами, как противодействовать Луне, и отправится с Ганелоном Среброкудрым и еще одним спутником в далекие края.
Глава 3
СЕМЬ МУДРЕЦОВ КАРЧОЯ
Было бы весьма наивным полагать, что Зелобион воспринял ответ Непогрешимого Гадания с восторгом. Именно теперь, в годы зрелости, его совершенно не прельщала идея оставить свое маленькое уютное королевство ради жизни, полной опасных приключений на неведомых пыльных дорогах в заброшенных уголках планеты. Но несмотря ни на что теперь он был уже вынужден сделать это. С судьбою не спорят. Впрочем, разумеется, у него оставалась свобода выбора. Он мог отказаться, просто сказать» Нет»— и все. Но его охватило чувство бесконечного бессилия; Маг прекрасно понимал всю тщетность подобной демонстрации своеволия. Казалось, что-то тихонько подкралось к его черно-желтому стеклянному трону и обволокло его так, что уже невозможно было сказать «Нет». Непогрешимый оракул предсказал, что он скажет «Да». А разве человек может всерьез спорить с голосом оракула? Ведь предсказание оракула исходит из уст самой Судьбы.
И тщетно он будет пытаться доказать что-либо Ганелону. Пусть его аргументы против этого путешествия основаны на безупречной логике: нет ничего, что возможно сделать для отвращения Падающей Луны с ее курса. Ни одна Вокабула из известных Школе Фонематической Магии, даже если ее споют в унисон десять миллионов голосов, не сможет разнести вдребезги холодную поверхность Луны и превратить ее в пар, как это должно было произойти в его эксперименте со стальным блоком. А ведь если их миссия невыполнима, отсюда с неотвратимой логичностью вытекает вопрос — зачем браться за то, что невыполнимо?
Хотя рассуждение казалось магу неопровержимым, у Ганелона была иная логика. Он оставался непоколебимым, как скала. И тоже предъявлял доказательства, которые с его точки зрения казались безукоризненными. Боги Времени никогда не стали бы запечатывать его в Подземелье Арделикса ради пустой забавы, для этого у них должна существовать весьма веская и достойная причина. Если ему предназначено спасти мир от угрозы Падающей Луны, то ясно, что существуют и средства, с помощью которых эта задача может быть успешно выполнена. И им предстоит найти эти средства.
Зелобион нервничал, злился, выходил из себя, но все было напрасно. В конце концов он оставил споры и решил лучше согласовать планы.
— Если какой-то способ остановить Луну существует, надо начинать поиски, с усталой покорностью сказал он. — Пойдем, посоветуемся с Семеркой.
— Кто это? — спросил бронзовый гигант.
— Семь Мудрецов Карчоя. Между ними поделены все знания человечества. Иди за мной.
Ганелон Среброкудрый последовал за магом и правителем Карчоя по секретному проходу. Они спустились по винтовой лестнице, а потом миновали пыльные заброшенные подземелья. Пока они шли, Зелобион объяснял природу таинственной Семерки.
Мудрецы представляют собой самый могучий интеллект за последние десять миллионов лет. Это ученые, чья страсть к знаниям такова, что они изобрели метод бестелесного бессмертия, освободив свое сознание от зависимости времени, от превратностей возраста и смерти. Теперь они имеют возможность продолжать свои научные изыскания как бестелесные существа, духи чистого разума.
— И как же произошло это чудо? — с любопытством пророкотал Ганелон.
— Мышление, мой юный друг, Это цепь электрических импульсов. А память — кодированная система. Первичное сознание и чувственное восприятие хранятся сколь угодно долго и позволяют обращаться к ним в любой момент. Сознание само по себе — не более чем система взаимосвязанных путей, вдоль которых электрический импульс может, путешествовать совершенно свободно.
— Понятно.
— По логике, и в самом деле, не существует причин, по которым мысль должна быть ограничена этой убогой химической батареей, называемой мозгом, — продолжал маг. Подобный экземпляр можно было бы легко создать между двумя полюсами металла-проводника, например железа. Именно это и было сделано Семью Мудрецами.
В этот момент они вошли в величественный зал с уходящими ввысь колоннами, крышей которому служила арка света. Семь колонн образовывали в центре зала огромный круг. Они были из отполированного прозрачного хрусталя, и на них играли отблески пламени. Зелобион и Ганелон прошли в центр зала и остановились, разглядывая окружающее великолепие.
— Сознание семи ученых было сканировано с помощью электрочувствительного записывающего устройства. Затем его впечатали в структуру молекул металла, которую поместили внутрь колонн из неразрушимого хрусталя. Эти дубликаты ни на йоту не отличаются от оригиналов, исключая лишь тот маленький факт, что оригиналы были подвластны времени и угасли под грузом лет. А хрустальные дубликаты продолжают сознательную жизнь, проводя миллионы и миллионы лет в неустанных размышлениях, — спокойно бубнил Зелобион.
— Поразительно! — восхищенно проговорил Ганелон.
— Да ну, сущий пустяк!
Семь колонн возвышались, безмятежные, вечные, омываемые лучами солнечного света. Ганелон был человеком действия, но даже он ощутил пробуждение почти религиозного трепета в присутствии этого бессмертного интеллекта.
— А они могут нас видеть?
Маг отрицательно покачал головой.
— Приборы их чувственного восприятия отключены. Мыслить легче в темноте и молчании, без каких-либо досадных помех. Так что сейчас они изолированы от нас. Но при этом, каждый может общаться с коллегами, дискутируя и обмениваясь научными данными с помощью молекулярной телепатии или физического резонанса. Позволь-ка…
Он двинулся вдоль круга колонн, задумчиво поглаживая переносицу указательным пальцем и размышляя.
— Для нашего дела я собираюсь включить приборы чувственного восприятия Келемона, физика, и Паолалкана, астронома. Я сомневаюсь, что другие научные дисциплины смогут сейчас помочь нам.
