Роберт Говард - Дочь Эрлик-хана
Ответа не последовало. Согласно неписанному закону этой волчьей стаи Гордон был прав. Его по-прежнему ненавидели и боялись, но храбрость и ловкость белого воина не могли не вызывать у разбойников уважения.
— И куда ты нас поведешь, Аль-Борак?
Гордон постарался скрыть улыбку: этот вопрос некоего Орхан-шаха означал, что его признали вождем.
— Не забывай, что мы свободные люди и сыновья острого клинка!
— Вы сыновья шелудивых псов, — невозмутимо отозвался Гордон. — Мужчины, которые живут без жен и спят на голой земле, изгнанники, от которых отказался собственный народ, отщепенцы, у которых нет своей жизни, — нет ничего, кроме этих холодных пустынных гор! Вы следовали за этим дохлым псом туда, куда он вам велел, не задавая никаких вопросов и бездумно подчиняясь ему. А теперь вы спрашиваете меня, куда я вас поведу!
Разбойники вновь зароптали. Однако Гордон, казалось, уже забыл об их существовании — его занимала только еда. Это не было ни наигранной самонадеянностью, ни пустой бравадой — просто проявление твердой уверенности человека, прекрасно осознающего ситуацию. Со стороны даже могло показаться, что эти полудикие головорезы вокруг — его друзья, которые внимают ему с безмолвным уважением.
Многие из этих «друзей» не сводили глаз с револьвера, который висел в кобуре у него на поясе. По слухам, при стрельбе Аль-Борак прибегал к колдовству. Обычный револьвер в его руках оживал и превращался в смертоносное орудие, которое убивало прежде, чем человеческий глаз успевал это заметить.
— Говорят, что ты всегда держишь свое слово, — осторожно подал голос Орхан-шах. — Поклянись, что ты приведешь нас к богатству, и тогда мы подумаем.
— Я не дам никаких клятв, — ответил Гордон, поднимаясь и вытирая руки о попону. — Я сказал, и этого достаточно. Вы пойдете со мной, и многие из вас погибнут; они отправятся на корм шакалам, и вы забудете их имена. Но тем, кто останется в живых, богатство покажется золотым дождем, который Аллах прольет на их головы.
— Ладно, хватит слов! — нетерпеливо воскликнул один из разбойников. — Веди нас к этим несметным богатствам!
— А вы не боитесь? — прищурился Гордон. — Ведь нам придется пройти через страну Черных киргизов.
Ему ответил дружный гул голосов.
— Не побоимся, Аллах тому свидетель! — крикнул кто-то. — Мы уже в стране Черных киргизов!
Мы выслеживаем караван неверных и отправим их в ад прежде, чем солнце взойдет снова!
— На все воля Аллаха, — отозвался Гордон. — Только когда многие из вас прежде наглотаются стрел и умоются своей кровью, не говорите, что я вас не предупреждал. Но если вы не боитесь рискнуть жизнью ради неслыханного богатства — большего, чем все сокровища индусов вместе, — идите со мной. Путь у нас неблизкий.
Несколько минут спустя вся шайка была на конях в походным строем двигалась на запад. Гордон ехал впереди, однако справа и слева пристроилось по паре мрачных молчаливых туркмен, похожих на ястребов. Став их предводителем, американец, тем не менее, оставался пленником. Впрочем, Гордона это совершенно не смущало — равно как и то, что он пока с трудом представлял, каким образом исполнит задуманное. В последнем он совершенно не сомневался. Он следовал старой поговорке: «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое», и это всегда его выручало. Возможно, на то действительно была воля Аллаха… Сейчас он думал совсем о другом.
Глава 4
ВОЛК И ШАКАЛЫ
Гордон знал страну лучше, чем сами туркмены, и это было еще одним его козырем. Его поведение было гибким, как клинок из дамасской стали, и почти непредсказуемым, как удар такого клинка в руке опытного воина. Он то спрашивал у кого-то совета, то командовал, не слушая возражений, то уступал, то требовал беспрекословного подчинения.
Больше всего американца беспокоило одно: чтобы наблюдатели не увидели его отряд на горизонте. Нелегко скрыть от бдительных кочевников продвижение сотни всадников, но расстояние было достаточным. К тому же Гордон надеялся, что киргизы, которых он видел, — единственная шайка на всей территории между ними и Йолганом.
Однако вскоре ему пришлось в этом усомниться. Разбойники обнаружили след, которого Гордон в этих местах прошлой ночью не видел. Здесь проехал большой отряд всадников. Гордон приказал прибавить шагу. Если киргизы их заметят, то дальнейшее продвижение будет похоже на попытку спастись бегством.
К вечеру туркмены наконец-то увидели кочевников, которые расположились на берегу речушки, поросшем неизменным ивняком. Возле лагеря паслись кони, за ними присматривала стайка мальчишек, а чуть дальше, под охраной всадников постарше, сгрудились овцы, пощипывая густую сочную траву.
За ближайшим гребнем Гордон обнаружил хорошо укрытую лощину. Здесь, в густой рощице, он оставил своих людей, взяв с собой шестерых, и залег среди огромных валунов, которыми был усеян весь склон. Отсюда открывался великолепный вид на долину, где остановились кочевники. Гордон нахмурился: на этот раз в лагере не было ни одной белой европейской палатки. Прошлую ночь англичане провели в киргизском лагере, но теперь бесследно исчезли. Может быть, кочевники все-таки убили их? Или Пемброк и Ормонд продолжили путь одни?
Туркмены нетерпеливо поглядывали на Гордона. Им уже мерещились несметные сокровища, спрятанные в повозках киргизов.
— У них меньше воинов, чем у нас, — заговорил Узун-бек, — они не ждут опасности. Слишком давно чужеземцы не пробирались в страну Черных киргизов. Надо послать кого-нибудь в лощину за остальными, и тогда мы налетим на них, как ураган, и уничтожим! Ты обещал нам добычу!
Гордон поглядел на него с откровенным презрением.
— Я обещал добычу. А не женщин с плоскими лицами и овец с кривыми ногами.
— Женщины у них бывают очень неплохие, — нахмурился туркмен. — А что до овец — лишь бы мясо было сочным. Но не это главное. Киргизы возят в своих повозках золото, чтобы продать его кашмирским купцам. Они добывают его в горе Эрлик-хана.
Гордон вспомнил рассказы о золотой жиле в этой горе и даже видел несколько необработанных слитков. Их владельцы клялись, что получили их от Черных киргизов. Но американца интересовало не золото, а месть.
— Это сказки для глупых детей, — сказал он, не повышая голоса. — А богатство, к которому я вас веду, — такая же правда, как эти горы. Скажи, Узун-бек, ты откажешься от птицы ради ее отражения в воде? Возвращайся к остальным и передай: пусть сидят тихо и не высовываются. Я скоро вернусь.
На лицах туркмен появилось недоверие, и Гордон заметил это.
