Юрий Никитин - Откровение
Калика брезгливо поморщился:
— Представляю. Лады, собирайся. Поглядим, вдруг да мне по дороге. Вот только пролив...
Томас отказался от королевских доспехов, из тонкого, как пергамент, листа, покрытого золотом, и теперь тяжело поворачивался в толстом железе, похожий на окованный металлом таран, которым пробивают ворота крепости.
Калика оглядел его с головы до ног оценивающе, зябко передернул плечами, будто это железо предложили одеть ему:
— Люблю молодца и в половце. Да ты хоть дорогу в ад знаешь?
Томас остановился на миг, но тут же с помощью оруженосца одел через плечо широкую перевязь с двуручным мечом.
— Откуда?
— Так как же попадешь туда?
Томас принял из рук верных рыцарей щит, одел на локоть:
— Ты подскажешь.
— Я? С какой стати?
— Ты, — ответил Томас со сдержанной яростью, — где только не побывал, а в аду как раз полно твоих дружков. И в котлах, и среди тех, которые под котлы дрова подкладывают да вилами несчастных тыкают, как ты меня, когда будил ни свет, ни заря. Да и разве святой обет рыцарства...
Он осекся, ибо зеленые глаза горели откровенной насмешкой. Оруженосец молча застегнул на поясе Томаса толстый ремень с кинжалом в дорогих ножнах. Лицо юноши было торжественное и суровое, а на человека в звериной шкуре смотрел с нескрываемым отвращением.
— Ну ладно, — сказал Томас раздраженно, — из тебя рыцарь, как из... Но просто дружба? Ладно, мы так и не сдружились. Ну просто христианское участие... А, черт! Или чисто мужское сочувствие? Наше мужское понимание?
Оруженосец прожигал варвара в звериной шкуре ненавидящим взором. Калика подумал, отмахнулся с небрежностью.
— Бред мелешь, как дурная мельница Сампо, что все море засолила. К тому же я не знаю туда дорогу. Раньше можно было пролезть через дупло Прадуба... иные звали его Ясенем, было такое Мировое Древо неизвестно какой породы. Вершиной достигало небес, даже выше, а корни висели в подземном мире. По дуплу как-то раз... гм... Но уже в тот раз дупло было такое агромадное, что я натрясся, когда лез. Вот-вот, думаю, свалится. Такое упадет на голову, даже рыцарю прическу испортит.
Он умолк, а Томас спросил жадно:
— И что же?
— А недавно я проле... проходил в тех краях. Гляжу — нет Дерева. Только холм, но какой! Да еще тлением тыщалетним отдает. Рухнуло, значит. Стояло-стояло, а потом зачем-то рухнуло. А я так и не поглядел, что за червяки его точили. Сколько хотел поглядеть, да все время не хватало.
Томас не понял, как могло не хватить времени человеку, который зачем-то годами сидел в пещерах, но спросил о своем:
— Может быть, обознался? В благородной рассеянности, свойственной святым людям... ну, для чертей святым, перепутал пустыни Аравии со снегами Имира?
Калика вяло пожал плечами:
— Да вроде бы место то. Гора, что торчала на востоке, так же и торчит, разве что чуть осела, а озеро, что было слева — так и видно, что было озером, только теперь там лес. Даже река, что гордо несла корабли, осталась на прежнем место. Только уже без воды, но русло угадать можно, если присмотреться как следует.
— А ты присмотрелся?
— Да, было любопытственно. Так что там не пролезть. На месте пня все завалилось, заросло, сплавилось, слиплось, а деревянный пень обратился в камень...
Томас буркнул зло:
— Магия? Дерево само себя превратило в камень?
— Ага, — согласился Олег. — Я видел, как целые рощи обращались в камень. Не сразу... постепенно.
По лицу пробежала легкая тень, и Томас поверил, что деревья в самом деле могут превращаться в камень. Но только постепенно.
От стены донесся прерывистый вздох. Оруженосец, испугавшись, что привлек к себе внимание, вытянулся и замер, став неотличимым от ярких фигур на коврах.
— А какие-то другие пути? — спросил Томас с надеждой.
Калика морщил лоб:
— Я слышал, ваши попы наловчились вызывать демонов, души распродают косяками. Если попробовать заарканить такого демона, чтобы отнес в преисподнюю? Думаю, сделает такое с радостью.
Томас стукнул кулаком по столу:
— В моем королевстве нет чернокнижников!
— Думаю, — сказал калика суховато, — сейчас ты сам об этом жалеешь. Но не обольщайся, что выкорчевали ересь всюду. На твердолобии мир держится, а на ереси развивается. Будешь королем — на всякое непотребие прикрывай один глаз. Чересчур много нельзя, сгинете, но малость оставить надо. А этого достаточно, ибо для любого королевства одного-двух умных людей хватит с лихвой!.. Что я такое слышал по дороге, что мать того хлопца, которого ты расколол, как гулящая девка богатого щеголя... ну, от макушки и до задницы... что его мать — ведьма?
Томас вздернул брови. На лице проступило сильнейшее отвращение:
— Мать Мангольда?
— Ну и что?
— Да я ни за какие... — начал рассерженно Томас. Его грудь выгнулась и раздалась в размерах. На скулах выступили красные пятна.
— Хорошо сказано, — одобрил калика. — Красиво, гордо. Я думал, ты за Ярославой бросишься, сломя голову. А ты выбираешь, чтобы ножки не испачкать.
Томас поперхнулся, смотрел дико. Тряхнул головой, пробормотал:
— Прости. Но почему она станет нам помогать?
— Если она ведьма, то еще и доплатит, только бы отправить в преисподнюю такого верного сына церкви.
Томас подумал, нехотя кивнул. Но лицо разгладилось, в глазах заблестело радостное нетерпение:
— Вулф, вели седлать моего коня!.. Сэр калика, а может быть ты съездил бы со мной к этой проклятой ведьме? Тебе все одно где баклуши бить, то есть, предаваться благочестивым размышлениям, а мне в разговоре с ведьмой лучше бы иметь рядом ведьмака. Еще страшнее и гаже, чем она сама, чтоб уж напугать, так напугать...
Тяжелый грохот взорвал утреннюю тишь. За Томасом и каликой грузным галопом неслись две дюжины тяжеловооруженных рыцарей. На двух дюжинах настоял Макдональд, король всюду должон являться лишь в сопровождении богатой и могучей свиты, иначе будет умаление королевского достоинства. Тогда Томас съязвил зло, а не надо ли брать все две дюжины и в то место, куда даже короли пешком ходят, но Макдональд, поразмыслив, решил, что туда достаточно и одного оруженосца, дабы расстегивал многочисленные крючки и пряжки. Да и времена ненадежные, в разбойники подались, обеднев, даже бывшие герои крестовых походов.
Замок Мангольда поднялся из утреннего тумана мрачный и недобрый, злобно грозил небу остроконечными крышами с копьями флюгеров. Он высился на холме, насыпанном среди равнины, основание холма утопало в тумане, и рыцари невольно придержали коней.
— Вперед, — велел Томас нетерпеливо, — там всего лишь туман.
Он пришпорил коня, даже пригнулся вперед от нетерпения. Рыцари сгрудились сзади, переговаривались встревоженными голосами. Туман здесь постоянно, но это не простой туман, а туман вокруг замка колдуна, что продал душу нечистому!
