Оксана Демченко - Бремя удачи
Мы старались не зря. День утонул в сумерках полуобморочной усталости. Утром мы все суетились и шумели, но уже не ради дела, а по инерции. Наконец настало время раннего обеда. В доме Потапыча на стол подали цесарок и суп из трюфелей, а нас пригласили в качестве гарнира. Потапыч сам так сказал и еще пояснил, неоднократно.
– Хуже горчицы вы обе, ежели упретесь, – бормотал он, раздраженно полосуя ножом мясо. – Бабское ли дело лезть с указаниями? Провокация прямая. Ведь на Левку, гада, работаете. Он, шкурник, мне осмелился приглашение прислать. Во.
Потапыч щелчком ногтей отправил по столу в нашу сторону конверт с надписью от руки. Лев Карпович лично изволил переводить чернила. Рассчитывал не без причины: в театре, столь важном для Ромки, можно всерьез помириться с Большим Михом и представить свою семью – любимого наследника Илью, родную дочь Лену и их маму Рату, все еще не имеющую статуса жены Соболева. Рату сбежала из дома давным-давно и пока что никак не объяснила своего поведения. Чиновники из ведомства Корша деликатно приняли к сведению нерешенность вопроса. До выяснения душевного настроя предоставили женщине документы с пометкой, что семнадцать лет назад состоялся развод по обоюдному согласию. Лев Карпович тяжело принял такое положение дел, но не оспорил: поостерегся портить едва налаживающиеся отношения с Ильей. Он посоветовался с ним, и вместе «мужчины рода Соболевых» решили: пусть Рату обдумает все, торопить ее никак нельзя.
– Я буду петь при самом… Самом? – сдавленно охнула Ляля, которая спровоцировала весь переполох, а теперь, на правах именинницы, была прислана Соболевым передать письмо и лично попросить прибыть.
Она едва решилась сесть на край стула и за весь обед не скушала ни кусочка, глядя во все глаза на Потапыча, иногда охая и украдкой ковыряя ногтем руку: не снится ли ей происходящее? Одета была в юбки, бесчисленные и кричаще яркие, совсем новые. Черная кофточка с вышивкой сидела плотно, подогнанная точно по фигурке. Кружевную шаль, как и всю иную одежду – от сережек до туфелек, неудобных привыкшей ходить босиком цыганке – купил Соболев. С утра явился вместе с Ильей в съемный дом цыганской труппы, забрал девчонку и увез «одевать, как куклу».
– А ты погадай, – подмигнул Потапыч. – И всю правду расскажи.
Он, конечно, намекал на свое согласие и просто шутил: мол, как скажешь, так и сбудется. Я уже открыла рот, чтобы самостоятельно дать столь же шутливый ответ. И замерла. Хромов тот и вовсе взопрел, я увидела резко выступивший пот на его лбу, да так отчетливо… Потому что и сама задохнулась, утратила способность говорить. Фарза менялась сильно, быстро, сложно. Плотность и текстура слоились, текли, скручивались в узлы головокружительно и неупорядоченно. Выбор творился прямо теперь, был он и хорош и плох. В любом случае избыточно контрастен.
– Ляля… – охнула я.
Поздно. Колоду карт она добыла словно бы из воздуха. Метнула их веером, рассмеялась. И смолкла.
– Покушение. – Маленькая цыганка зажмурилась, сердито закусила губу.
– Не надо, – попросила Геро. – Не есть корошо.
Ее никто не понял. Потапыч отмахнулся и выругался. Фредерика хмыкнула и пошла звонить сперва брату, а затем Евсею Оттовичу. Ромка, явившийся вместе с Лялей нас приглашать, подбежал к ней и уставился в карты, надеясь на простой ответ. Руки Ляли заметались, тонкие нити опушки шали стали похожи на туман…
– Неудачное, – непослушными губами улыбнулась девочка. – У меня глаз верный, я вижу, я не цыганка, я серпиянка.
Присказка старая, произносимая гадалками почти без участия разума. Почему загадочные серпиянки знают ответ точнее, не ведаю. Но люди верят. Особенно когда им предлагают спасение. Ляля снова склонилась к столу, сгребла карты и бросила повторно.
– Потом берегись, драгоценный, темно далее. Но не в этот раз. – Она вздрогнула, виновато укуталась в шаль, сообразив, как разговаривала с Потапычем. – Простите… Тетя Катя меня излупит.
– Алмазова мух бить остерегается, совесть в них предполагая, – расхохотался Потапыч. – Полезный ты человек для государственной службы. Неудачное, значит, покушение. Прекрасно. Тем более еду. Этого скрутим – иных будет проще искать. Фредди, неси подарок. Вручим – и в путь.
– От Корша вот-вот прибудут маги, – кивнула Фредерика. – Несу. Ляля, мы с мужем решили перещеголять Соболева. Подумаешь, шаль добыл узорную. Такие кому угодно годны. Бестолковая вещь.
Потапыч кивнул, подтверждая слова жены, и припечатал свою правоту ладонью – звучно и уверенно, запрещая возражать. Фредди ушла и скоро вернулась с гитарой в роскошном глянцевом жестком чехле. Ляля всхлипнула от восторга.
– Дай сам бантик привяжу, – зарокотал с какой-то особенной нежностью Потапыч. Вытащил из кармана два банта, встал, подошел, безразлично смахнув карты. Одну ленту вплел Ляле в волосы, второй украсил гитару.
– Такая… Такая… – Ляля осторожно пробовала струны и роняла слезинки, хмурилась, торопливо стирала их с лака, покрывающего деку. – Таких не бывает!
– Весь город моя Фредди вчера на уши поставила – одну, а обнаружила из тех, каких не бывает, – гордо согласился Потапыч. – Для коллекции делал наилучший мастер. Но мы коллекционера уломали. Мыслимо ли: гитара – а приговорена молчать и пылиться. Мы ему билет на сегодня отослали. Пусть хоть услышит, что хранил без пользы. Устыдится.
Ляля несколько раз порывисто кивнула. Снова погладила лак, не решаясь поверить в реальность подарка. Оглянулась на меня, на Геро. Улыбнулась нам, словно это мы и устроили, исполняя ее каприз. Неудачное, как обещала эта цыганка, покушение вмиг оказалось всеми забыто. Она так светилась радостью… Я покосилась на Хромова. Стирает пот и озирается. Неспокойно ему. Я подошла, зашипела в ухо, сравнивая свои и его впечатления:
– Черно-белое все, а?
– Штормит, – отозвался Семка. – Но обойдется, как полагаешь?
– Дарую по полной, – вздохнула я. – В этой комнате сейчас собраны самые везучие люди города на весь вечер.
Хромов задумчиво повел рукой, обнял меня за плечи и потащил к выходу, проверять сад и улицу, искать невезучих. Особенно нам не глянулись заросли напротив дома, в саду за оградой соседей. И к звукам хотелось прислушиваться. Настороженно. Мы все честно рассказали магам. Люди Евсея Оттовича уже заклинали новенький экспериментальный автомобиль «777», на днях пригнанный для Потапыча с завода и единственный в своем роде. Броня, усиленная магией. Полированные двухслойные стекла, небьющиеся. «М-подушки», повышающие безопасность, идея Бризова. Сам Бризов, кстати, и сидел за рулем как-никак наш лучший гонщик, вся Ликра его обожает. Вторым магом ехал мой знакомец Петров. Машина выглядела вполне удачной, но я еще раз постаралась даровать ей и ее пассажирам дополнительную толику везения…
