Алан Фостер - Флинкс на планете джунглей
— Я чувствую то же самое в отношении Двелла, но стараюсь не думать об этом. — Мумадим поскреб подбородок когтями, способными оцарапать металл.
— Я как-то слышал слова шамана Пондера о человеке и фуркоте, — вспомнил Саалахан. — Он сказал, что в этой паре действующая сила — человек.
Мумадим фыркнул:
— Так пусть же наконец наши люди начинают действовать! Мне надоело мокнуть под дождем.
— Терпение, друг мой.
Стараясь как можно меньше шуметь, могучий фуркот устроился поудобнее среди ветвей. Оба младших последовали его примеру. Под проливным дождем три замерших фуркота были похожи на сучья исполинского дерева.
***Та часть Татрасасипы ККВРТЛ, которая продолжала спать, получала от жизни больше удовольствия, чем проснувшаяся. Растормошенный своим предшественником, он сидел в небольшом отдалении от своих товарищей. Дежурить ему оставалось еще больше часа. Прохладная вода стекала с форменного капюшона, струилась по рукам, коленям и хвосту. Как ни натягивал Татрасасипа капюшон, вода, пусть и понемногу, сочилась под костюм и, главное, отравляла настроение.
Раздраженный и усталый, он то и дело стирал воду с лица. Может, скорчиться в три погибели? Но тогда ухудшится обзор, и проклятый лес обязательно этим воспользуется и нанесет удар. «Какой еще удар? — пробормотал часовой себе под нос. — Дождь, мокрые растения — больше тут и нет ничего. Никто не ходит, не летает, не плавает. Все твари прячутся в уютных дуплах, щелях и норах, в отличие от нас и от пленников, скорчившихся на узкой ветке под открытым небом. Может, стратегически в этом и есть смысл, но тактически это не ночевка, а сущий ад».
Вспомнился свой уголок в кубрике корабля — лежанка из прекрасного желтого песка всегда подогрета, всегда суха. Как ему надоела эта сырость! Будет чем похвастаться, когда рептилоиды вместе со своим странным пленником доберутся до корабля. Никак не взять в толк, почему так важны этот молодой человек и его судно; и уж совсем загадка, в чем тут интерес самого графа. На его месте Татрасасипа перестрелял бы всех людей, и дело с концом.
Осталось меньше часа. Потом он сдаст пост Крескес-канви и проспит до утра, растянувшись на ветви. Пусть и другие помучаются.
Он знал, что на конце ветви караулит Масмарулиал. Между ними расположились все остальные. Если повезет, через несколько дней они вернутся к стоянке шаттла. И тогда — больше никаких ночных дозоров. Только блаженная сухость и обещанное повышение в звании.
Опершись грудью на колени, он взял ружье поудобнее. Хвост беспокойно хлестал, смахивая воду. Когда вокруг почти ничего не видно, а слышна только несмолкающая барабанная дробь дождя, время тянется невыносимо медленно.
Хорошо хоть, что здесь, в глубине леса, ветер почти не ощущается и дождевые струи падают отвесно вниз. Какие-то крошечные светящиеся твари ползали и порхали в ночном мраке, время от времени пожирая друг друга.
За его спиной послышался шорох. Насторожившись, Татрасасипа резко обернулся, вскинул ружье и выстрелил.
Какое-то неуклюжее существо, ростом ему по пояс, тут же скрылось в листве. Оттуда донеслось тихое мяуканье, в нем слышалась боль. И снова — тишина и неподвижность.
Так продолжалось некоторое время. Однако любопытство, не говоря уже об осторожности, побуждало Татрасасипу выяснить, с кем он имеет дело. Оглянувшись на спящих товарищей, он встал.
Держа два когтя на спусковом крючке, он осторожно приближался к темной фигуре, скорчившейся среди листвы и веток. Помня о судьбе несчастного Чорсевазина, он не перешагнул, а обошел то, что походило на пучок безвредной травы, растущей из утолщения на ветви. Травинки были усыпаны крошечными черными выпуклостями, которые могли содержать как страшный яд, так и безвредную пыльцу. В этом проклятом мире нельзя быть уверенным ни в чем, кроме одного: если что-то выглядит безвредным, не стоит проверять, так это или нет.
Эти мысли роились в его голове, пока он пробирался к неподвижной черной фигуре. Она лежала среди стеблей, увенчанных белыми цветами со сложившимися на ночь лепестками. Другие цветы, черные, напротив, раскрылись навстречу ночному дождю. А-анны уже знали, что в этом мире одни растения ведут дневной образ жизни, а другие — ночной; встречались и виды с дневными и ночными цветами вперемежку. Таким способом растения повышали вероятность своего опыления. В бесконечной и безжалостной конкурентной борьбе организмы этой планеты создали уникальные методы выживания.
Темная глыба еле заметно дрогнула, и солдат замер. Из страшной раны в боку существа струилась темная жидкость. Похоже, незваный гость получил тяжелую рану. Это объясняло его неуклюжие, беспомощные движения; все остальные ночные обитатели леса пробирались по нему почти бесшумно.
Сделав еще осторожный шаг вперед, солдат разглядел гопоку с тремя закрытыми глазами и полуоткрытой пастью, из которой тоже текла кровь. С подобными животными а-аннам прежде сталкиваться не приходилось.
Что делать? Разбудить сержанта, столкнуть раненую тварь в темную пропасть или просто вернуться на пост? Татрасасипа склонялся ко второму варианту, как к самому разумному из грех. Наверняка хватит одного пинка. Быстро оглядевшись, солдат убедился, что кругом все спокойно. Он сделал еше шаг вперед, держа на мушке голову зверя, — здесь даже от полутрупа можно ожидать чего угодно.
Однако к тому, что произошло в следующий миг, он совсем не был готов.
В десяти метрах над головой солдата Саалахан одновременно выдернул из ветви когти всех шести лап, и полутонный зверь обрушился на голову а-анна, в нескольких местах переломив хребет. Татрасасипа не издал ни звука — если не считать хруста ломающихся костей.
Выскользнув из обмякших пальцев, ружье ударилось о ветвь и улетело в пропасть, так и не успев никому причинить вреда. Из зарослей появился третий фуркот, а тот, что лежал неподвижно, перевернулся на живот и встал на лапы.
Мумадим встряхнулся, сбрасывая воду с зеленого меха, и лапой содрал с бока насосавшегося крови паразита, очень похожего на открытую рану. Второго паразита, поменьше, Мумадим осторожно сковырнул с неба.
— Гадость! — с отвращением пробормотал он. — Саалахан, ты цел?
Тот кивнул, поднимаясь с кровавой лепешки, которая минуту назад была солдатом элитного подразделения имперских экспедиционных войск.
— Неплохо получилось. А ты как?
— Нормально, только я все время ломал голову, почему ты мешкаешь.
Саалахан проводил взглядом паразитов — отяжелев от чужой крови, они медленно ползли по ветке в поисках укрытия.
— Чего волноваться-то? Много они не высосут.
