Юрий Никитин - Куявия
Брун, человек умный и до мозга костей куяв, подозревал хитрость: ни один куяв не пойдет на такие жертвы. Нет, за отчизну многие готовы идти в бой, проливать кровь, но чтобы распродавать богатства, что копились столетиями, – это уже чересчур. Он долго пытался понять, что же задумал Мальвред, слишком стар и умен вельможа, пока не дошли слухи, что слава Мальвреда выросла до таких размеров, что уже затмевает героев прошлых войн Голотука, Войдака и Казидуба. И тогда князь решил, что раскусил Мальвреда. Раздав все накопленные им самим богатства и все сокровища предков, он завоевал такую славу и уважение, что стал чуть ли не святым. Под его знамя начали стекаться все, кто все еще надеялся остановить артан. По слухам, даже отъявленные разбойники раскаивались, видя такое самопожертвование, приходили и склоняли головы, говоря: либо руби наши головы, либо прими в войско и дай умереть за отечество. Раздав золото, из которого можно бы сложить небольшой холм, теперь он с легкостью может собрать целую гору из драгоценных камней и золота. Хитрый и умный ход прожженного вельможи, искушенного во всех тонкостях, прекрасно знающего, как управлять толпой, будь в ней простолюдины, беры или высокорожденные!
Но дело сделано: под знамя Мальвреда стекались беры, вооруженные простолюдины, беглые каторжники, шли волхвы, колдуны, опытные воины и совсем зеленые новички, тайком из войск Бруна уходили одиночки и целыми отрядами, были случаи, когда на сторону Мальвреда становились признанные военачальники и уводили с собой людей, но больше всего поразило Бруна и ввергло в уныние, что двое из его родни, и даже сын Улнак, которым он верил как себе и которых он посвятил в далеко идущие планы, отреклись от него и просили Мальвреда принять клятвы верности.
* * *Иггельд вытащил Ратшу за двери, тот тряс головой и смотрел по сторонам очумелыми глазами. Выпитое вино наконец-то ударило в голову, он то обмякал в руках Иггельда, то начинал орать и все порывался вернуться с оружием в руках во дворец и плюнуть князю в морду. В предательскую морду, как он повторял все время.
– И что это нам даст? – спросил Иггельд горько.
– Да при чем тут даст! Он же гад…
– Уже вижу, – прервал Иггельд. – Пойдем, Черныш уже заждался. Вернемся в то место, где не предают.
Ратша не стал спрашивать, что это за место, угрюмо потащился сзади. Они вышли за город, но в синем небе Иггельд не увидел знакомого крестика, сердце тревожно екнуло. Ратша молча указал на заросший кустарником и бурьяном овражек, там что-то сопело и чавкало.
Черныш лежал на самом дне, притоптав траву и кусты, перед ним торчал кверху окровавленными ребрами коровий бок, но Черныш отвернулся и даже глаза прикрыл широкой лапой. На морде горькое выражение, что вот назло всем и умрет здесь, заморит себя голодом, чтобы все увидели и чтоб родитель увидел, что нельзя его оставлять так надолго и что он – хороший и послушный, не бросился искать его всюду, лежит вот и помирает от горького горя, вот уже совсем немного осталось до неминуемой смерти от недоедания и тоски…
Черныш не почуял их или сделал вид, что не почуял, пока не затрещали под ногами сухие веточки. Ратша поспешно отпрыгнул, а умирающий дракон одним гигантским прыжком, даже не распахивая крылья, оказался перед Иггельдом, завизжал, захрюкал, даже гугукнул, подражая филину, длинный горячий язык с чмоканьем проломился через защиту из выставленных навстречу рук и лизнул долгожданного родителя в лицо.
– Я тебя тоже люблю, – ответил Иггельд с чувством. – Только ты никогда не предашь, только в тебе уверен…
Ратша за спиной угрюмо буркнул:
– Тцары предают, князья предают, женщины предают, только меч не предаст… нет, даже меч может сломаться в бою, а нот твой дракон не сломится, ты прав…
Иггельд обхватил Черныша за голову, поцеловал в теплые бархатные ноздри, в груди было горько, в горле стоял ком.
– Домой, Чернышик, – проговорил он тихо. – Здесь все предатели… Не верю я их высоким словам. Не верю! Летим к тем, кто не предаст.
Черныш с готовностью распластался по земле, прямо растекся, как студень, как блин, стараясь стать как можно ниже, чтобы папочке с другом проще забраться ему на загривок.
* * *Иггельд намеревался лететь прямо в свою Долину, но Ратша, протрезвев, завил, что они не дети, чтобы вот так сразу бросаться с плачем домой, где уткнутся в мамину юбку. Да и нет мам, они сами теперь старшие, это к ним приходят и тыкаются им в юбки, плачутся, спрашивают, что делать, и приходится решать, не сошлешься, что страшно, иначе судить и рядить охотно возьмутся другие, из тех умельцев, что топоры себе на ноги роняют.
Дважды садились на Черныше на обратном пути, искали тех, что все-таки готов сражаться. На полдороге к горам догнал слух, что последнее наспех собранное по приказу Тулея войско отказалось выступить навстречу артанам, требуют переговоров, желают сдаться на достойных условиях. Еще больше поразила его страшная новость, с удовольствием разнесенная артанами, что хорошо обученное и прекрасно вооруженное войско Одера, опытного воителя и умелого военачальника, разбито и рассеяно впятеро меньшим войском артанского предводителя Щецина, Там тоже запылали пожары и мятежи, остатки рассеянного войска, потерявшего веру, быстро превратились в шайки мародеров и разбойников, что нападали уже друг на друга, жгли и грабили всех и все подряд, распинали, вешали, топили в реках захваченных, даже если месяц тому вместе плечом к плечу двигались навстречу наступающим артанам.
Тулей, по слухам, укрывался в Родстане, другие утверждали, что он все еще в Куябе, а третьи заявляли с полной уверенностью, что Тулей вообще бросил Куявию на произвол судьбы, ведь казну вывез заранее, а сейчас с верными ему людьми уже пирует в Вантите…
Иггельд терзался; все, ради чего он приехал, рухнуло со страшным треском и грохотом, рассыпалось в пепел. Вторжение артан само по себе дело страшное, всякий раз отбрасывает Куявию на грань бедности, обескровливает, лишает лучших сынов, но тут еще в Нижней Куявии начался страшный разброд, за князем Бруном последовали далеко не все.
Очень многие, не признав его правоты, а то и не поняв замысла, начали собираться в отряды, князя объявили врагом и предателем, прятались в лесах и нападали на мелкие отряды артан, забредающих в села пограбить. Единой сильной руки не было, отважные борцы с артанами сами грабили и разбойничали не хуже артан, дрались с захватчиками и друг с другом, во всем богатом и цветущем крае вскоре не осталось ни одного города и даже села, которое не захватывали бы поочередно то князь, то его противники, а жителей все грабили, женщин насиловали, скот забирали на мясо.
