Роланд Грин - Конан и Живой ветер
Однако воины не утратили ни силы, ни хитрости. Они метались вокруг змеи, будто мухи вокруг головы лошади, жаля с тем же неумолимым упорством. Некоторые даже пели боевые песни между бросками на змею, пока Конан не приказал им беречь дыхание.
Такая дисциплина и храбрость радовали Конана, хотя и не были для него полной неожиданностью. Он уже многие годы знал, что Черные Королевства воспитывают хороших воинов, способных биться в любой части света. Он не ожидал встретить столько хороших воинов так далеко от моря, но был счастлив, что встретил. Возможно, останутся всего один-два воина, когда Золотая Змея испустит последний вздох.
Раздался крик, когда Эмвайя споткнулась на глянцевом полу и упала. Но Валерия уже стояла над ней, держа в одной руке меч, а в другой копье, готовая к броску. Еще пять воинов встали впереди Эмвайи, прежде чем Конан успел даже сосчитать их. Сама же молодая женщина ударилась головой и стиснула зубы, но волосы спасли ее череп, в то время как руки продолжали делать свои движения, борясь с неприродной жизнью Золотой Змеи.
В следующее мгновение Эмвайя была на ногах, и Конан понял, что змея не бросилась ни на нее, ни на ее защитников. Либо она узнала опасность оружия в умелой руке, либо ее силы иссякают?
Конан знал, что значит посчитать противника слабым или глупым. Однако ему трудно было поверить, что что-либо, разве только сама Гора Грома, может выдержать град ударов, какими осыпал его отряд Золотую Змею.
Вдруг в туннеле снова раздался гром. Конан клялся, что видел, как Змею подбросило на ширину ладони от пола. Он видел, как из рук воинов вырвало щиты, а на потолке появились трещины. Затем всюду вокруг посыпались обломки камня, и воины увидели мокрого Добанпу, стоящего по другую сторону от Золотой Змеи.
Змея вполне могла ощутить потрясение. И уж конечно, его ощутили воины. Однако существо быстро отвернулось и бросилось на Добанпу. Говорящий с духами спокойно стоял, ожидая нападения, вертя в руке амулет.
Валерия и воины вскрикнули от ужаса, да и сам Конан не смог сдержать крика.
Бросок не достиг Добанпу. На расстоянии руки от старика голова с клыками резко остановилась, словно на нее накинули аркан и потянули или будто воздух сделался твердым. Добанпу поднял руку, и яркий золотой свет образовал арку между ним и Эмвайей. Свет вошел в Добанпу и исчез, не оставив и следа, кроме, возможно, необычного блеска в глазах, да и то Конан не был уверен, что это не обман зрения.
Вдруг Добанпу развернулся и с удивительной для его возраста скоростью побежал по боковому туннелю, которого никто до этого не заметил. Снова воины вскрикнули в ужасе, но Эмвайя лишь нахмурилась.
— Твой отец сошел с ума? — выкрикнула Валерия. Конан покачал головой. Если Эмвайя не боится, значит, Добанпу что-то задумал. Но удастся ли это — уже другой вопрос.
— Что мы должны делать? — спросил он у девушки.
— Он заманит существо в место, о котором ему сообщили чувства, я думаю. Он израсходовал много силы, чтобы прийти сюда, так что он не сможет убить Змею без помощи. Но в том месте, какое он ищет, он найдет способ лишить ее жизни.
Конан выругал себя за то, что ожидал прямого ответа от человека, занимающегося колдовством. Валерия мрачно поглядела на Эмвайю:
— Ты хочешь, чтобы мы увязались за этой тварью в нору, где она может развернуться и сожрать нас? Доверившись лишь колдовским фокусам твоего отца?
— Да.
— Киммерийский...
— Обзываться будешь потом. А сейчас можешь ли ты поспорить хотя бы на два волоса с твоей головы, что мы останемся в живых, если Добанпу погибнет?
Как всегда, Валерия подчинилась разуму. Она выбежала вперед и, взмахнув мечом, обратилась к воинам:
— Вперед, вы, сучий корм! Змея повернула к нам спину, и это значит, что она бежит!
Воины могли и не понять всех слов Валерии. Те, кто понял, могли и не поверить, что она говорит правду. Все поняли и поверили, что им не следует позволять женщине-оруженосцу Голубоглазого вождя позорить их, бросаясь первой в атаку. Боевые крики отдались эхом, почти таким же сильным, как и громовой удар при появлении Добанпу, и воины Ичирибу бросились вслед за врагом.
* * *Райку взглянул на водоворот света, что и было Живым ветром — или, по крайней мере, его внешней формой. Райку стоял на самом краю уступа, вместо того чтобы сидеть в кресле Первого Говорящего.
Он никогда не чувствовал себя спокойным в этом кресле, а сейчас еще важнее, чем прежде, не делать ничего, что нарушает собственное спокойствие. Вполне возможно, что это лишь легенда, что Живой ветер чувствует тех, кто боится его присутствия или не уверен в себе, но в этих легендах часто бывает доля правды.
А также Райку не совсем нравилось то, что он видел сейчас, глядя на Живой ветер. То, что Живой ветер не был сейчас прикрыт дымом — скрывать его давно уже стало частью ритуала, — значило мало. На самом деле Райку специально не стал вызывать дым, посчитав это отжившей традицией.
Оттенки Живого ветра были по-прежнему пунцовыми и сапфировыми, и завихрения образовывали узоры, которые одновременно и притягивали, и отталкивали взор. Но пунцовый казался сейчас цветом крови, в то время как сапфировый постепенно бледнел.
Был слышен отдаленный шум, который, казалось, был всюду и в то же самое время нигде. Чтобы описать этот звук, трудно было подобрать слова. Райку казалось, что если бы пчелы могли петь боевую песню, получился бы звук, похожий на тот, что он сейчас слышал.
Даже запах в пещере Живого ветра изменился. Здесь всегда пахло свежестью и прохладой, несмотря на то что это место находится глубоко под Горой Грома и здесь мало естественных путей для воздуха. Теперь казалось, что пещеру одолевает запах джунглей или, по крайней мере, запах какой-то жизни.
Почему бы и нет? Райку решил, что Живой ветер по праву получил свое имя, так почему бы ему не принять некоторые из качеств жизни, когда он начал меняться?
Райку придется воспользоваться всеми дисциплинами, какие он изучил, чтобы не чувствовать беспокойства. Опять же, почему это должно быть неожиданностью? В этой земле действует древняя и могучая колдовская сила, остававшаяся нетронутой веками, и сейчас вполне может быть, что просыпаются сами боги Горы Грома.
Райку решил, что достаточно себя успокоил, чтобы сесть в кресло Первого Говорящего. «Пусть боги просыпаются, — сказал он себе. — Пусть проснутся, и они увидят, что я их друг и мои враги — их враги. Тогда мне не нужен будет даже Чабано, когда моими друзьями будут боги».
* * *Эмвайя разговаривала без слов со своим отцом и жестами указывала дорогу отряду, преследующему Золотую Змею. Воины могли бы обойтись и без указаний, поскольку существо теперь почти непрерывно шипело и оставляло все более обширные лужи крови.
