Дэвид Геммел - Тёмный Принц
Парменион резко встал, прижимая Александра к своему плечу. — Назад! — крикнул он, но чудовища не послушались. Его меч с шелестом выскользнул из ножен, когда ящероголовое существо прыгнуло вперед. Клинок прошел тому по горлу, отбросив назад.
Вдруг высокое верещание наполнило воздух, и создания опустились на колени. Парменион вытянул шею и увидел выходящего из леса Горгона, и Фину с Бронтом у него за спиной.
Рогатый монстр невероятных размеров поднял огромную дубину и побежал на Лесного Царя. Глаза Горгона сверкнули. Монстр запнулся — и стал уменьшаться, мускулы его истончились. Он становился все тоньше и тоньше до тех пор, пока не повалился на землю, распавшись на множество кусков. Подул легкий ветерок, подняв облачко праха на том месте, где упало чудовище. Даже костей не осталось.
Горгон повернулся к Пармениону. — Приведи ребенка ко мне! — велел он. На нетвердых ногах Спартанец подошел к Царю, но меч по-прежнему был в его руке и он был готов вонзить его в живот Царя при первом признаке измены.
— Будь храбрым! — прошептал он мальчику. Александр кивнул. Парменион опустил принца на землю, и мальчик подошел к Лесному Царю, глядя снизу вверх на зеленый, обрамленный змеями лик.
— Покажи свою силу, — произнес Горгон.
— Покажу, — отвечал Александр. — Но только у Гигантовых Врат.
— Значит, ты и есть настоящий Искандер.
— Значит, я и есть, — ответил Александр.
***
Принц стоял молча со склоненной набок головой, его зеленые глаза следили за клубящимися змеями. — Это настоящие змеи? — вдруг спросил он.
— Настоящие или нет, зависит от того, с какой стороны посмотреть, — ответил Горгон, опускаясь на колено и склоняя голову. Змеи вздыбились, зашипели, их раздвоенные языки выстреливали из-под острых клыков.
Мальчик не пошевелился. — Они не живые, — произнес он.
— Если они тебя укусят, ты умрешь, — заметил Горгон.
— Это не делает их настоящими. Их глаза слепы. Они не могут видеть, не могут чувствовать. И двигаются только тогда, когда ты им прикажешь.
— Также и с моей рукой — а она настоящая.
— Правильно, — согласился мальчик, — и змеи именно такие — продолжения твоего тела, как руки или ноги. Они всего лишь похожи на змей.
— Так ты не боишься меня?
— Я ничего не боюсь, — солгал Александр, выпрямив спину и гордо подняв подбородок.
— Но я для тебя чудовищен и уродлив.
— Ты для меня интересен. Зачем ты выбрал такой облик?
За вопросом последовал хохот Лесного Царя. — Я выбрал его, чтобы вселять страх во врагов. Так и получилось. Получается до сих пор. Но затем война была проиграна, и побежденные были… наказаны? На нас было наложено проклятие, заставившее нас сохранить принятую форму. Ты, Искандер, снимешь это проклятие.
— Ты злодей? — спросил мальчик.
— Конечно. Мы ведь проиграли. Побежденные всегда злодеи, ведь это победители поют песни и меняют историю. Да и в тех формах, что они нам оставили, какой выбор у нас оставался? Взгляни на Пожирателей! Их прикосновение — смерть, их дыхание — чума. Много ли добрых дел сумеют они совершить? Победители оставили нас с ненавистью и горечью в сердцах. Они назвали нас злом, и сделали нас злодеями. Теперь мы живем в соответствии с их представлениями. Веришь мне?
— Будет неучтиво признать, что не верю, — ответил мальчик.
— Правда, — согласился Царь, — но я позволю тебе одну неучтивость.
— Тогда я должен сказать, что не согласен. Парменион говорит, что у каждого человека есть много путей. Если твои слова верны, то тогда все уродливые люди были бы злыми, а все красивые — добрыми.
— Хорошо сказано, дитя, — прокомментировал минотавр, Бронт. — Мой брат забыл упомянуть, что это он — и его союзники — начали войну, принеся смерть и бойню тысячам живых существ.
Горгон встал и покачал головой, змеи зашипели и задвигались. — Только мне показалось, что я веду интеллигентную беседу… А, пустое, давай не будем спорить над пепелищем истории, Бронт. Насколько я помню, с обеих сторон полегли многие тысячи, и брат убивал брата. Пусть всё это кончится с приходом Искандера.
— Не верю, что ты когда-нибудь дашь этому закончиться, Дионий, — печально произнес Бронт. — Это не в твоем характере.
— Вот и увидим, брат. Как там наша матушка? Всё еще скорбит из-за меня?
Бронт издал низкий рык, сжимая кулаки, мускулы на его плечах вздыбились тугими буграми. — Даже не думай об этом, — прошептал Горгон, и его белесые глаза засветились как лампы.
— Не деритесь пожалуйста, — взмолился Александр.
— Никто не собирался драться, — сказал Парменион, становясь между Бронтом и Лесным Царем. — Теперь мы — союзники против общего врага. Разве не так, Бронт?
— Союзники? — процедил минотавр, качая головой. — Я не могу заставить себя поверить в это.
— Можешь, — заявил Парменион, — потому что должен. Война, о которой ты говоришь, отгремела эоны лет назад. Должен наступить тот день, когда о ней не будут вспоминать. Пусть это будет сегодня. Пусть это будет здесь, в этом лесу.
— Ты даже не представляешь, что он творил! — разбушевался Бронт.
— Нет, не представляю. Но мне и не надо. Это путь войны — выяснять лучшие и худшие черты сражающихся. Но война окончена.
— Пока он жив, она не будет окончена никогда, — сказал Бронт, развернулся и зашагал обратно в лес. Александр перевел взгляд на Лесного Царя, и ему показалось, что увидел разочарованное выражение, почти печаль в этих искаженных чертах лица. Потом мрачная, сардоническая мина вернулась на место.
— Твоя миссия началась не очень хорошо, — сказал Царь.
— Ничто стоящее не дается легко, — ответил мальчик.
— Ты разумное дитя. Ты почти нравишься мне — если бы я еще помнил, как оно испытывается, это чувство.
— Ты можешь вспомнить, — сказал Александр со светлой улыбкой. — И ты мне тоже понравился.
***
Александр отошел от Лесного Царя и увидел Камирона, стоящего поодаль от монстров, заполнивших поляну. Кентавр трясся, его передние копыта рыли землю. Принц подошел к нему, но Камирон, увидев его, отошел на несколько шагов.
— Ты делаешь мне больно, — сказал кентавр, часто моргая большими глазами.
— То был не я, — проговорил Александр успокаивающе, протягивая руку. — Разве тот, другой, был похож на меня?
— Всем, кроме рогов, — ответил Камирон. — Мне не нравится это место; я не хочу находиться здесь.
— Мы скоро уйдем, — сказал ему мальчик. — Ты позволишь поехать на тебе?
— Куда поедем?
— Искать Хирона.
— Я его никогда не найду, — пробормотал кентавр. — Он оставил меня. И я теперь всегда буду один.
