Крис Уэйнрайт - Золотой павлин Сабатеи
Песчаного цвета шатер хана был перегорожен надвое алой занавеской. Варвар заметил, что связки человеческих ушей, которые висели с каждой стороны входа, стали заметно длиннее.
— Акби! — крикнул Ахимен.
Из-за занавески вышла женщина в алой одежде и такой же яркой вуали, совершенно скрывавшей ее лицо. Вуаль почти до самого пояса была украшена подвесками. Женщина отвесила поклон варвару и замерла, ожидая приказаний хозяина.
— Счастлив отметить, — сказал варвар, вспомнив, кто та женщина, — что супруга хана находится в добром здравии, и это делает честь шатру хана и его силе.
— Наполни чашу нашего гостя! — приказал Ахимен.
Акби повиновалась, и в глиняную чашу полилась струя пенного шанкийского пива. Варвар помнил, как два года назад он налакался до полного беспамятства, поэтому сейчас учтиво поклонился хозяину и лишь слегка пригубил из чаши.
— Я вижу, — кивнул киммериец на связки ушей у входа, — что мужественный хан не оставляет одного из своих славных дел.
— Да, гость не ошибся, — ответил Ахимен. — Мы продолжаем истреблять джазихимов.
— Я надеюсь, — приступил киммериец к делу, — что хан примет от меня в дар несколько вещиц, которые, как помню, имеют для вашего народа некоторую ценность. Они предохраняют от песчаной слепоты.
Он снял с пояса кожаный мешочек и высыпал на низкий резной столик горсть крупных гранатов. Конан специально приобрел их в Хоарезме, чтобы было с чего начать разговор.
— Нет, нет! — скрестил на груди руки Ахимен. — Я не могу принять такой богатый дар. Надеюсь, мой гость не проявит неудовольствия, если я возьму только один камень.
Он знаком предложил варвару расположиться на ковре из верблюжьей шерсти.
— Тогда пусть хозяин примет в дар, — киммериец убрал пару камней обратно в мешочек, — вот эти камни.
— Мне оказана слишком большая честь, — покачал головой хозяин, — я могу принять лишь половину того, что предлагает гость.
— Моя собственная честь не позволит мне подарить так мало, — сказал Конан, убирая еще один камень, после чего, вытащив кинжал, приставил его к своей груди.
— Пусть рука воина остановится! — Ахимен-хан сгреб оставшиеся камни к себе в ладонь. — Я скорее пролью собственную кровь или навлеку гнев богов, чем позволю столь храброму воину хотя бы поцарапать свою кожу.
Представление было окончено, и киммериец вздохнул с облегчением. Его несколько раздражала манера шапки говорить друг с другом так, как будто их самих нет в комнате, однако приходилось терпеть. Теперь, хоть и придется следить за тем, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, все пойдет куда проще. Камни хану понравились, а главное, Конан показал себя большим знатоком в соблюдении шанкийских обычаев.
— Что уважаемый хозяин может сказать о нынешнем хане Замбулы? — осторожно подошел варвар к интересующему его вопросу.
Ахимен потряс головой, как будто Конан предложил ему съесть что-то неприятное:
— Я слышал, новый хан хочет взять на службу йоггитов.
— Таким образом, — удивился варвар, — заклятые враги шанки переходят под покровительство Турана?
— Не совсем, — покачал головой Ахимен. — Хамер ведь не владыка Турана, а только его сатрап. Я послал своего сына в Аграпур-иль-Раззуф, чтобы он попросил у Илдиза Туранского защиты от его сатрапа. Все-таки мы с ним давнишние союзники, моя старшая дочь живет в его гареме.
— Вот об этом я и хотел поговорить с ханом.
Ахимен открыл рот, чтобы ответить, но в это время занавеска у входа откинулась и в шатер вошел высокий человек с вьющейся бородой и глубоко посаженными черными глазами. Даже беглый взгляд не мог не заметить сходства между вошедшим и хозяином.
— Хаджимен! — воскликнул варвар.
— Конан? — не поверил своим глазам.
Хаджимен, старший сын хана и наследник престола шанки. Они обменялись поклонами, и выпили пива в честь встречи.
— Пусть Хаджимен тоже послушает, что говорит гость, — указал хан сыну на место рядом с собой.
Конан рассказал о том, что на Замбулу идет большая армия и что он тоже способствует восстановлению Джунгир-хана на престоле, рассказал о Мусаибе и людях в Шангаре, которые пытались ему помешать.
— Другие люди живут по странным обычаям, — выслушав киммерийца, сказал Ахимен-хан. — Нам не всегда понятно, как можно хладнокровно и тайно убивать своих противников. Но правила чужеземцев — это их правила.
— Не расскажет ли мне гость, — Хаджимен повернулся к Конану, — как они собираются действовать, если сразу не удастся взять Замбулу?
— Мы собираемся осадить город.
— Но у вас не хватит воды и пищи!
— Конечно, — кивнул киммериец, — для этого я и приехал за помощью к друзьям.
— Вот оно что! — скрестил руки на груди Ахимен.
Вошла женщина, неся в руках блюдо с лепешками и овощным соусом, распространявшим крепкий чесночный запах. Судя по ее одеянию, которое состояло только из красной юбки и тяжелого пояса из серебряных монет, обвивавшего узкие бедра и спускавшегося вниз, она не была замужем. Склонившись перед сидящими, она поставила блюдо на стол. Варвар залюбовался ее крепким округлым животом и маленькими, торчавшими вперед грудями. Он дохнул про себя, поскольку знал, что, несмотря на все свое гостеприимство и щедрость, шанки никогда не дадут дочерей своего племени на утеху чужеземцу, хотя бы и на одну только ночь. Чистота крови здесь соблюдалась очень строго, осквернять ее не позволялось никому.
— Но мы не сможем обеспечить вас больше чем на две луны, — отставив чашу, сказал Ахимен.
— Столько я и не осмелился бы просить у Ахимен-хана, — ответил варвар. — Мы рассчитываем, что сумеем справиться раньше.
— Сколько у вас солдат? — спросил Хаджимен.
— Около двух тысяч.
— Это больше, чем у Хамера, но ведь для того, чтобы держать оборону за стенами, и требуется меньше солдат.
— Да, — согласился варвар, прихлебывая густое, терпкое пиво. — Но есть еще одно. Правда, я не совсем понимаю, в чем там дело.
— Пусть воин не боиться сказать нам это, даже если смысл до времени скрыт от него, — важно кивнул Ахимен.
— Если люди уважаемого хана пойдут на днях в город… — Конан посмотрел на собеседников.
— Завтра мы собираемся послать несколько человек для обмена опалов, — не дослушав гостя, сказал Ахимен.
Видимо, выпитое пиво несколько умерило его почтение к обычаям.
— Тогда, если хан соизволит, — варвар сохранял пока полную ясность в голове, — надо попросить этих людей шепнуть торговцам на рынке, что Эрлик не одобряет действий Хамера и может погасить солнце.
