Виктория Угрюмова - Белый Паяц
Среди своих далеко не миролюбивых сородичей особой воинственностью и кровожадностью выделялся клан хель-таккара, чье укрепленное поселение находилось в холмах. Вождь хель-таккаров считался повелителем всех племен, однако непокорные и воинственные подданные постоянно оспаривали у него это право, полагая, что негоже признавать верховенство равного. Они могли склонить голову лишь перед высшим существом.
Жители Айн-Джалуты верили, что их прародитель, Бар-Эбрей, четырехрукий воин с рыжей гривой маббана и клыками теймури, вышел из недр горы Тель-Махре и победил в неравном бою тогдашних властителей этой неприветливой земли. Он одолел болотного демона Гургандая и грозного владыку холмов Шанкарана, лесного духа Аргона и владычицу озер Алоху – могучую деву с рыбьей головой. Он не стал убивать их, но сделал своими верными слугами и хранителями, а Алоху – женой.
Боги Айн-Джалуты не отличались красотой, но были сильны, свирепы и неприхотливы, как и их смертные потомки. Слабые тут просто не выживали.
Старая легенда, бережно хранимая стариками, гласила, что однажды у Бар-Эбрея и Алохи родится смертный сын, и будет он прекрасен, как звездное небо, на которое никогда не смотрят его сородичи; беспощаден, как голод; быстр, как горная лавина, несущаяся по безлесным голым склонам Тель-Мальтолы; и могуч, как теймури. Рождение его предскажут огонь и смерть. Вода и ветер укажут на его великую судьбу. Он посмотрит окрест и удивится, как могут дети Бар-Эбрея жить в таком неприветливом диком краю, и объявит небесам свою волю. И небеса подчинятся ему, а земля покорится.
Камень расступится перед железной волей нового повелителя Айн-Джалуты, кланы падут ниц, братская кровь по капле вольется в один бешеный поток, и несметное войско выступит в поход. Оно поднесет целый мир в дар своему вождю.
* * *Маленькую пеструю колыбель, сплетенную из тростника и красной коры маодана, прибило к берегу озера сильными волнами. Ветер сорвался, как с цепи, и дул все сильнее, будто по чьему-то наущению, хотя только что вокруг царили тишь да гладь, так что женщина не на шутку испугалась. А вот младенец не кричал, не плакал, а смотрел спокойными, ясными глазами и даже, кажется, улыбался. Одними губами, как взрослый.
В прибрежных зарослях раздался едва уловимый шорох. Ветер иначе играет ветвями и листьями, а это было осмысленное движение живого существа. Большого живого существа. Ребенок с любопытством повернул голову в ту сторону.
Судя по всему, ему исполнилось не больше полугода, но волосы на его головенке были смоляные, густые и опускались до самых плеч.
Он повернулся к зарослям и издал странный звук, похожий на рычание. И тот, кто уже выделил добычу и изготовился к прыжку, внезапно присмирел, остановился, прислушиваясь.
Женщина торопливо наклонилась и подхватила колыбель из ледяной воды. Младенец лежал на мягких мехах выдр, завернутый в драгоценную чешуйчатую шкуру водяного змея – которую редкие счастливцы, сумевшие ее добыть, непременно приносили в дар рыбоголовой Алохе, в черном капище на холме. Даже высокородные вожди племен и кланов не могли себе позволить владеть таким сокровищем. На его шее висело ожерелье, доселе невиданное в здешних краях.
Жители Айн-Джалуты не умели добывать золото, и высокое искусство ювелиров было им незнакомо. Да и что они стали бы делать с тяжелым и мягким бесполезным металлом? Точно так же они не умели гранить драгоценные камни и носили их отшлифованными.
Вот почему женщину поразило украшение, сверкавшее на тельце ребенка: тройной витой золотой шнур со множеством мелких фигурок и прямоугольным медальоном, на котором был изображен огромный змей с разверстой пастью, обвившийся вокруг земного диска. Чешуя змея сверкала и переливалась изумрудами и бриллиантами, а его глаза были сделаны из сапфира и рубина. Впрочем, женщина этих названий не знала, а просто изумилась красоте ожерелья.
Но ни любоваться им, ни раздумывать, как поступить с младенцем, времени у нее не было, ибо в зарослях по-прежнему таилось неведомое существо, и она, подхватив колыбель, со всех ног бросилась к спасительному частоколу на зеленом холме.
Женщину звали Эка, она была дочерью главы клана хель-таккаров и жрицей Алохи. Она была уверена в том, что удивительного ребенка поручила ее заботам рыбоголовая богиня. По всему выходило, что начала сбываться древняя легенда.
Эка принесла свою странную находку в родительский дом и поставила колыбель у ног отца. Он молча пощупал кожу змея и закрыл глаза ладонью. Вероятно, он хотел поразмыслить о происходящем, но события опередили его.
Тьма упала на поселок хель-таккаров, как коршун на затаившуюся в траве добычу. Она была непроглядной, как плотный кожаный покров, и люди издали громкий, отчаянный крик, ибо им показалось, что они вдруг ослепли. Но вскоре во тьме появился свет – высокий огненный столб, упирающийся в небеса. Пламя крепчало, выло, гудело, разрасталось и все больше походило на древесный ствол, корни которого уходили в землю в том месте, где только что был дом вождя, а крона пряталась во тьме.
А потом огонь погас и тьма рассеялась так же внезапно, как и нагрянула. Только солнце не вышло из-за темных туч и багровело за пыльной завесой. Было тяжело дышать.
Словно завороженные, жители поселка с опаской двинулись к этому месту. То, что они увидели там, заставило их задохнуться уже не от гари, а от ужаса и удивления.
Самого большого и красивого дома, стоявшего на сваях, врытых глубоко в землю, и украшенного черепами болотных и озерных тварей, будто никогда и не было.
На опаленной огнем земле стояла нетронутая колыбель, в которой лежал мальчик, завернутый в сверкающую шкуру водяного змея, а вокруг него обвилось могучее тело невиданного доселе теймури – совершенно белого и с алыми глазами. Зверь облизал ребенка длинным раздвоенным языком, а потом лениво поднялся и ушел в холмы, то и дело оглядываясь назад, угрожающе ворча и скаля острые клыки. Толпа издала дружный испуганный выдох – ибо отважные хель-таккары готовы сразиться с любым врагом, кроме бессмертных божеств, а любому было ясно, что это повелитель холмов Шанкаран навестил сейчас поселок, чтобы известить людям свою волю.
И жрец Бар-Эбрея подошел к колыбели и преклонил перед ней колени.
– Приветствую тебя, долгожданный владыка, – сказал он.
Младенец смотрел на него и улыбался.
А глаза у него были разноцветные. Правый – синий, как бездонное небо над Тель-Мальтолой, а левый – красновато-оранжевый, как степь, выжженная солнцем.
* * *Это случилось двадцать пять лет назад в далекой Айн-Джалуте, и кто теперь знает, как оно было на самом деле.
