Столичный доктор - Линник Сергей

Лебедев Никита Егорович, тридцать два года. Коллега, хирург. Работал в Новоекатерининской больнице на Страстном. Считает, что здесь у него больше шансов проявить себя. Эрудирован в высшей степени. Знает, что, где и как. Попытался показать широту кругозора, был низвергнут, поражение признал. Редко такие встречаются. Надо держать и не отпускать.

Горбунов Михаил Александрович, тридцать пять. Сам не понимаю, чем он меня привлек. Скорее всего, рассказом о работе в холерном бараке, когда они двое суток без еды и сна там впахивали. И за подвиг это доктор Горбунов не считал. Так, эпизод в работе, не более. Такой плакать в конце дежурства о большом количестве вызовов не будет. А мне только такие и нужны.

Собеседование на должность старшего фельдшера я малодушно отложил на следующую неделю. Неудобно перед людьми, но так ведь и не обещал, что вот именно сегодня. А у меня очень важный визит. Возможно, эпохальный. Когда я прикидывал, что должно быть в волшебном чемоданчике, то понял: есть вещь, которой еще нет, но работать без нее… как-то негоже. Баловство одно будет, не очень отличимое от работы извозчика. И я заказал прибор у Келера. Мог бы и сам поехать в Богородское, тут недалеко, за Сокольниками, именно там располагается Московское товарищество резиновой мануфактуры, но выгода получилась бы не такой и большой, а Роман Романович все компоненты соберет вместе. К тому же после успеха затеи со стрептоцидом он для меня что угодно готов сделать.

Глава 23

Как серьезный партнер, я теперь Келера не только на работе могу ловить, но и дома, в любое время. А как же, денежки идут, и поток этот останавливаться не собирается. В кабинет, стоило мне зайти, сразу же вызвали специалиста по чаю и закускам.

– Вот, Евгений Александрович, извольте, сфигмоманометр, изготовлен в Вене по оригинальной конструкции фон Баша, лейб-медика австрийского императора. Штука редкая, потому что спросом почти не пользуется. А вот и заказ ваш, согласно эскизам. Доставили еще вчера, я хотел было написать вам, но раз сговаривались на сегодня…

Я уже не слушал. Все передо мной, осталось только соединить. Манжета, конечно, не на липучках, а на крючочках, цепляющихся за металлические спицы. Материальчик тонковат, надо погрубее немного, чтобы износ был поменьше, из прорезиненной ткани, допустим. Груша… Ага, клапан приделали, как я и нарисовал. Испытаем…

– Трубка широковата, пропускать будет, видите, болтается, – показал я Келеру. – Дайте пока нитку или проволочку тонкую, чтобы зафиксировать.

Фармацевт с любопытством наблюдал за моими манипуляциями. Что должно получиться в итоге, я ему не сказал. Пообещал после объяснить. А ему и всё равно: я же заказ оплатил, и весьма недешевый. Трубку закрепили, и я качнул пару раз воздух грушей. Манжета надулась немного, а когда я клапан открыл, сдулась. И ртутный столбик дернулся.

– И что теперь? – спросил Келер.

– Снимайте пиджак с сорочкой и закатывайте рукав нательного белья выше локтя, – предложил я. – Будете первым в мире человеком, которому измерили артериальное давление.

Быть первопроходцем всегда интересно, а потому руку мне предоставили очень скоро. Я наложил манжету, приложил к локтевому сгибу фармацевта стетоскоп и начал накачивать воздух. Ну а дальше просто.

– И как это работает?

– Все элементарно, дорогой Роман Романович. Нагнетая воздух в манжету, которая должна плотно прилегать к коже, мы перекрываем плечевую артерию. Потом начинаем потихонечку воздух выпускать, кровь начинает идти своим обычным путем, но артерия еще освобождена не полностью, возникает турбулентность, которую мы слышим, прикладывая стетоскоп вот сюда, – показал я красноватый кружок, оставшийся на коже. – В этот момент начинает дергаться столбик ртути, и мы засекаем показания. По мере потери воздуха из манжеты турбулентность прекращается, и тоны, равно и как прыжки столбика ртути, заканчиваются. Начало биения соответствует сердечной систоле, окончание – диастоле. Все в точности, как описано в заявке на привилегию.

– Как просто, – прошептал Келер. – Почему до этого никто не додумался раньше, Евгений Александрович?

Ага, я уже вижу мелькание цифр в твоих глазах. Небось, по десять копеек будешь брать за измерение давления в аптеке новомодным прибором. Может, даже рубль на первых порах, пока все в новинку. Аппараты страждущим больным, врачам, в клиники. Да тут миллионами пахнет. Это даже мне понятно.

– Ну раз вопросов нет, Роман Романович, то можно и соглашение подписать.

– Извольте, Евгений Александрович, я всегда готов… Наше сотрудничество…

– Только мой процент немного увеличится. И это я не включаю долю от использования…

– Да какое там…

– А если я вам скажу какое, то и этот процент включим.

– Согласен, – тяжело вздохнул Келер.

– Тогда мне срочно десять… нет, двадцать таких приборов, с исправлениями. – Я кивнул на проволочку. – И давайте обсудим новый заказ на производство систем для внутривенного вливания растворов. Смотрите, в комплект входит игла…

Сколько в Москве ежедневных газет? Дюжина, если не больше. И почти во все, как я уже выяснил с наймом, можно подать объявление. Я решил не распыляться, разместить рекламу скорой в пяток самых популярных, но на первой странице. А где такое невозможно, все равно в центре и очень крупным шрифтом. А еще заказать листовки, чтобы их расклеили на всех театральных тумбах. Не поскупился и на красивый номер телефона. Да, знаменитый «ноль три». Сколько пришлось денег за это отдать «Эриксону»… Как так? У всех четырехзначные, а вы хотите двухзначный!

В объявлениях и на плакатах написал очень простое послание: «Скорая медицинская помощь, бесплатно, доступна всем, вызывать по телефону 03».

Накануне открытия собрали всех сотрудников, нарядных и расфуфыренных. А как же, событие! Приглашенный фотограф сделал один общий снимок, потом – только врачей, во главе с главным, конечно же. Для истории. А как же, мы – первые в России. Опередили и Питер, и остальные крупные города.

В день, когда вышли утренние газеты, сам дежурил в телефонной комнате. Мне в смену попались две смешливые девушки-курсистки, Маша и Глафира. Остроглазые брюнетки, в строгих черных юбках и глухих белых блузках, они сначала стеснялись, а потом разошлись, начали тихо переговариваться, хихикать. А я все ждал и ждал звонков. Которых все не было и не было.

Первый час сидел, перечитывал и правил инструкцию для телефонисток: как принимать звонки, что спрашивать, как определять на висящей на стене карте Москвы расстояния. Второй час трепался с девушками, даже выпили на рабочем месте по чашечке кофе. Маша оказалась местная, московская. Так же, как и Вика, учится на женских курсах общества естествознания. Глафира, та попроще, коломенская, из крестьянок. Вместе с отцом еще ребенком переехала в Москву. Работала уборщицей, потом кто-то из жильцов ее пристроил в «Эриксон» на телефонную станцию. Там к ней начал подбивать клинья начальник, но без всяких семейных перспектив. Это мне по секрету уже рассказала Вика. Так что после пары недвусмысленных намеков пришлось уволиться.

Звонок раздался в полдень. Мы даже вздрогнули.

– Барышня, барышня! – Мужской голос в трубке был тревожным, слышно даже с нынешним качеством связи.

– Да, да, слушаю! – ответила Мария. – Добрый день!

Знаменитое «алло» в телефонном деле еще не прижилось, так что люди просто здоровались, как при обычной встрече.

– У меня лошадь подкову потеряла. Срочно помогите. Записывайте адрес…

И дальше хохот. Судя по голосу, молодежь. Да, сейчас шутников вычислить проще простого, звонок на станцию, и телефонистка сразу выдаст информацию, с какого номера звонили. Но максимум, что им грозит, это родители погрозят пальчиком.

Девушки вопросительно на меня посмотрели, а я нажал на рычаг телефонного аппарата, развел руками.

– И это бывает. Готовьтесь. Пьяные будут звонить, умалишенные. Или вот такие шутники. Трудная работа, сразу предупреждаю! А теперь объясните, почему нарушена инструкция? Как представляться надо? – Я показал на висящую на стене шпаргалку, где мною собственноручно были начертаны перечень вопросов и прочие нужные диспетчеру сведения.