Sleepy Xoma - Тропа глупца (СИ)
Она уткнулась лицом ему в грудь, не обращая ни малейшего внимания на ошарашенные лица девушек, поддерживавших раненого под руки.
— Как видишь. Даже ходить могу. Почти.
— Дурак, — Тишайя отстранилась и ткнула его кулаком прямо по ране.
Антэрн зашипел от боли и улыбнулся.
— Я тоже рад тебя видеть.
— Никогда, слышишь, никогда больше так не делай!
— Знаешь, как-то и сам не испытываю желания.
Тишайя фыркнула и приказала:
— Посадите его и выметайтесь отсюда. Кто попробует подслушивать, останется без языка, не волнуйтесь, я найду клиентов, которые оценят и такое.
Девушки дружно пискнули и, положив Антэрна туда, куда было сказано, стремглав кинулись прочь — они прекрасно знали свою госпожу и понимали, что не следует попадаться ей под горячую руку. Антэрн же сидел и смотрел на Тишайю. Он был совершенно сбит с толку — чего-чего, а столь бурной реакции от подруги мастер меча не ожидал.
— Неужели все было настолько плохо? — спросил он, указывая на свою грудь.
— Ты чуть-чуть не успел на свои похороны, — мрачно ответила воительница. — Думаю, что в ближайший месяц тебе нельзя будет держать в руке ничего тяжелее ложки.
— За недельку оклеймаюсь, — отмахнулся Антэрн, демонстративно не обращая внимания на испепеляющий взгляд Серебряной Молнии.
К ним подсели Эйриша и Риис. У первой откуда-то взялось шерстяное одеяло, у второго — кувшин молока.
«Кажется, пока мы тут нюни распускали, они успели сбегать на кухню», — мелькнуло в голове у Антэрна. — «Ну мы и молодцы».
— Учитель, — серьезным тоном произнес Риис.
Одного взгляда на юношу было достаточно, чтобы понять — тот хочет серьезно поговорить.
— Слушаю. — Антэрн укутался в одеяло — несмотря на жару, его ощутимо пробирало от холода, и принял у Эйриши кувшин.
— С кем ты дрался?
Антэрн задумался и отпил немного парного молока. Он бросил короткий взгляд на Тишайу. Та едва заметно кивнула, словно говоря: «рассказывай, чего уж».
— Со сводным братом.
Молодые люди вытаращились на него во все глаза.
— Как это?
— К нас с герцогом один отец, но вот относимся к нему мы по-разному. Он — служит, я — хочу убить.
Эйриша ахнула, Риис закатил глаза.
— Убить…отца? — переспросил он, бледнея.
«Да мальчик, отправить на тот свет человека, который дал мне жизнь», — безо всякой радости подумал Антэрн. — «Отрубить его поганую башку и сжечь тело. Только тогда я смогу обрести покой. Но тебе, человеку, воспитанному отцом и обожающему его больше жизни, такое понять, и, что самое главное — принять, будет непросто».
Но Риис удивил его:
— Что же твой отец совершил?
Этого вопроса Антэрн не ожидал.
«А стоит ли рассказывать? Мне оно надо»?
Недолго поразмыслив, он пришел к поразительному выводу — да, надо. Эти два странных ребенка, прибившиеся к нему и Тишайе один с месяц, а другой — всего две недели назад, неожиданно стали ему очень симпатичны.
«Может, последствия ранения? Травы, там, всякие, снадобья»? — Но, даже если и так, Антэрну вдруг захотелось поделиться еще с кем-нибудь кроме верной Тиши своей историей. — «Почему нет? Хуже от этого мне точно не станет».
— Ладно, так и быть, расскажу. Все началось на самом излете Войны Семерых.
* * *Война Семерых… Такие простые два слова, но сколько же боли и страдания они таят внутри. Время, когда кровь залила все Семь Королевств, а пламя пожарищ иногда превращала день в ночь. Десять лет сражений всех против всех: королей, вассалов, озверевших крестьян. Спустя какое-то время стало сложно понять, что же происходит и кто с кем дерется. Короли заключали и разрывали альянсы, дворяне предавали своих сюзеренов, сводили личные счеты и пытались обогатиться за счет кого только можно. Ну а простой народ… Простой народ страдал. Изредка, доведенные до предела селяне брались за вилы и косы, и тогда благородные, забыв о своих распрях, дружно ставили быдло на место, сжигая, вешая и насилуя.
Для сотен тысяч человек этот кошмар, окончившийся четверть века назад стал символом рыцарской доблести, сотни трубадуров как в Семи Королествах, так и за их пределами, воспевали славные подвиги доблестных баронов, графов и герцогов, а также, конечно, королей, старательно избегая скользких тем вроде: «а скольких мальчиков изнасиловал вон тот благородный рыцарь» или «правда ли, что сей справедливый герцог приказал сжечь целую деревню вместе с женщинами и детьми».
Да, вещи, творившиеся во время войны, были столь кошмарны, что даже видавшие виды люди воротили от них нос и старались лишний раз не будить лихо, вороша прошлое. Для всех же остальных кровавое бедствие превратилось в увлекательную сказку про подвиги, благородство и прочие столь же важные, сколь и мифические во времена меча и огня материи.
Ближе ко второй половине войны особую силу набрал новый фактор — наемники. С каждым годом людей в воюющих армиях становилось все меньше — битвы, болезни и дезертирство косили сплоченные ряды. Приходилось что-то менять.
Самым простым оказался вариант: «дать вон тем парням денег, пускай дерутся за меня». Наемничьи роты, насчитывающие сотни, а иногда и тысячи человек, верно служили своим нанимателям, пока у тех не кончались деньги, или кто-то более обеспеченные не предлагал большую сумму.
Во втором случае они столь же верно начинали служить новому господину. В первом же могли отправиться и в свободное плавание.
Одна из таких ватаг, ведомая безымянным капитаном, чьим единственным отличием была красивая татуировка, на самом излете войны взяла штурмом родовой замок баронов Найрских, расположенный на севере королевства Риллия. Солдат у барона, в принципе, достаточно для обороны, но как-то не сложилось. Ворота были открыты, а гарнизон частично разбежался, а частично присоединился к удачливым псам войны. Хозяин замка — между прочим, один из лучших мечей своей страны, был убит наемником, а его жена, приглянувшаяся воину, стала трофеем, с которым тот заперся в спальне на всю ночь, так сказать, подменив мужа.
В принципе, девушке еще повезло — она, в отличие от многих служанок избежала веселья с оравой зверья, ей даже милостиво была сохранена жизнь. Но не честь и не сокровища.
Так или иначе, но спустя каких-то несколько месяцев война закончилась, и наступил мир. Первое время приходилось отлавливать многочисленные банды, расплодившиеся за лихое время, но уже к концу первого мирного года стало спокойней.
К концу же первого мирного года баронесса разрешилась от бремени. Многие сомневались в происхождении ребенка, мать — в первую очередь. Но бабка была неумолима
