Даниэл Уолмер - Багровое око
Через секунду коршун камнем ринулся вниз и вцепился в макушку неосторожного. Толпа взвыла на этот раз с неподдельным ликованием: наконец-то! Последний! Но тут случилось неожиданное: выбранный слугой бога вдруг резким движением смахнул птицу со своей головы (так резко, что хрустнуло крыло, как не без злорадства отметил Конан) и бросился бежать. Это было полным безумием — надеяться убежать в толпе, в такой близости от вооруженных стражников… Несколько мгновений оцепенения сменились возмущенными воплями: «Лови его!», «Святотатец!», «Хватай его!!!» Конан неожиданно для себя вдруг ринулся следом за убегавшим, перекрывая своим криком рев толпы: «Прочь с дороги! Не мешать! Я его поймаю!»
Несколько человек он смел, словно детей, зазевавшихся на пути боевой колесницы, затем от него стали предусмотрительно шарахаться в стороны. Когда Конан добежал до незнакомца, того уже держали за шиворот двое мужчин, а визжащие женщины норовили выцарапать ему глаза и выдрать бороду. Киммериец с размаху, не останавливаясь, вырвал из их рук щуплое тело недоумка и понесся дальше, рыча: «Я сам! Я сам скормлю его Великому Сету!» Незнакомец делал слабые попытки вырваться, но Конан хорошо приложил ему по затылку, одновременно хрипло шепнув в ухо: «Не будь идиотом! Беги!» Уразумев, что к чему, незнакомец перестал сопротивляться, и Конан придерживал его лишь для вида. Вместе они развили хорошую прыть.
Добежав до одной из улиц, перегороженной копьями двух стражников, киммериец, не сбавляя скорости, неожиданно нагнулся и ударил одного из стражей головой в живот — благо на том были лишь бронзовые наплечники и шлем. Стражник согнулся пополам и рухнул на колени. Выхватив у него копье, Конан молниеносно поразил в горло второго стража, замешкавшегося всего на полвздоха. Расчистив путь, он устремился вперед, размахивая копьем и издавая устрашающий рев варвара в пылу битвы. От угрожающих звуков этого рева узкие улочки перед ним мгновенно пустели. Не успевшие скрыться жались к стенам домов, стремясь стать как можно более плоскими.
Конана беспокоил только топот за его спиной. Но, обернувшись, он с облегчением увидел, что это не стражник, а всего лишь спасенная им жертва, не отстающая от него ни на шаг. «Вот уж, действительно, полный идиот, — в очередной раз устало отметил про себя киммериец. — Неужели трудно догадаться, что поодиночке скрыться гораздо легче?..»
Глава 2. Круглый, как дыня
— Скажи, если только тебе не трудно, отчего ты бросился меня спасать? — спросил Шумри.
Он смотрел на киммерийца с каким-то детским удивлением, с жарким интересом. Конан пожал плечами:
— Сам не знаю.
Он ответил честно. Только уже несясь вперед, крича и сокрушая зазевавшийся люд, он осознал, что ринулся спасать совершенно незнакомого человека, чужака, не отличающегося, к тому же, большим умом либо другими достоинствами. Отчего? С какой стати? Разве это кто-нибудь знает?..
— Лучше ты ответь мне, какой демон дернул тебя за подбородок? Ты что, не знал, что птичка не выносит вида поднятых лиц?
— Знал… — вздохнул Шумри. — Но, видишь ли, любопытство во мне неискоренимо.
Киммериец презрительно фыркнул. Ну что за человек: открыто признается в слабости, простительной лишь бабам!
— Я вот что подумал, — задумчиво продолжал спасенный, не заметив его усмешки, — получается, что настоящий бог не Сет, а этот плешивый коршун. Смотрит с высоты и вершит судьбы, определяет, кому остаться живым, а кому — усладить собой божественный желудок… А Сет что — Сет только довольствуется его выбором. Может быть, у Сета нет глаз, может быть, весь он — одно ненасытное брюхо?..
— Ерунда! — сказал Конан. — Жрецы натаскали птичку на поднятые лица, на светлые волосы, как натаскивают на лис и зайцев.
— Но ведь светловолосых в толпе довольно много, коршуну же нужно выбрать лишь семь. И он выбирает, выбирает очень долго… Я представил, как он смотрит на море голов внизу — этакий ковер из разноцветных нитей, и каждая из них трепещет, молится, обмирает. «Не меня! Не меня!» Каждый молит всех богов, каких только знает: пусть он вытащит не мою нить! Пусть это будет соседняя!.. Я крепился изо всех сил, уговаривал себя не поднимать глаз от своих ступней, но мне так захотелось увидеть, как он выглядит — зрачок бога!..
Конан захохотал.
— Ну и как? Увидел? Насытил свое любопытство? Я думаю, тебе хватит надолго!
Шумри смущенно улыбнулся.
— Боюсь, что ненадолго. Страх проходит, он быстро забывается. Любопытство же ненасытно, как чрево Сета… А еще я вспомнил одну старинную рыцарскую балладу, которую слышал в детстве. Там рыцарь боролся с одним чудовищем, которое звали не то Алое, не то Багровое Око. То ли демон, то ли темное божество; нечто непонятное и непобедимое… Рыцарь был сражен и погиб мучительной смертью… И мне подумалось: может быть, коршун Кээ-Ту — это маленький зрак того самого Багрового Ока?..
— Никогда не слышал ни о чем подобном! — отрезал киммериец. — Кээ-Ту — просто старая облезлая дохлятина, и будь у меня за плечом добрый лук!.. — выразительно вздохнув, он отпил большой глоток из стоявшей перед ним глиняной кружки.
…От погони они отделались сравнительно легко, хотя Конан не переходил на шаг очень долго, стремясь оставить как можно дальше за собой зловещую базарную площадь, а заодно и весь центр города с темными квадратными громадами храмов, бритоголовыми жрецами и их многочисленными стражами.
Наконец, когда улицы стали совсем извилистые и узкие, как катакомбы, когда в нос ударила вонь от гниющих тут и там нечистот, и стало ясно, что они достигли кварталов городского дна, киммериец перестал бежать. Бронзовое копье он выбросил в канаву еще раньше, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
Спутник его, не отстававший все это время ни на шаг, выглядел еле живым от усталости и жары. К счастью, они быстро отыскали воду. Отдышавшись в тени возле арыка и вдоволь напившись, Конан хотел уже распрощаться со своим новым знакомым, чтобы кружным путем вернуться к себе на постоялый двор и там хорошенько обдумать, что в такой ситуации разумнее всего делать дальше.
Но спасенный не пожелал расставаться так скоро. Он твердил, что обязан Конану жизнью и хочет непременно отблагодарить его хоть чем-нибудь. К сожалению, денег у него почти нет, но он может хотя бы угостить его вином в приличном кабачке, а также, если Конан захочет, спеть и сыграть ему на цитре.
Киммериец ответил, что от музыки у него начинает гудеть в голове и чесаться за ушами, что местное вино погружает его в глухую тоску, а что касается приличного кабачка, то там непременно окажется кто-либо из бывших на базарной площади, и лысому жрецу останется только выслать в нужное место десяток стражников…
