Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары
—Наверное, — предположил я, — и по «Шарлю де Голлю» шарахнули?
Он подтвердил:
— Я же говорю, нам повезло! Через десять минут после приземления будем в Париже!
Лицо его было довольным, как у менеджера, я смолчал и повернулся к окну. Лайнер идет на большой скорости, но на такой высоте, что зеленые леса внизу выглядят мшистым болотом, а холмы — неопрятными кочками, зато города радуют глаз изысками архитектуры, но, к счастью, отсюда не видно, во что превращены улицы и парки этих городов...
Жан что-то рассказывал, а я все смотрел в иллюминатор. Под нами великолепная зелень, леса, словно вернулись времена Средневековья, хотя известно, что по всей Европе нет ни единого «дикого» дерева, а все посажено по плану лесниками, города выглядят игрушечными не только потому, что домики совсем крохотные, а ввиду их пряничности, картинности, будто все сделано только для красоты и умиления.
Я все же знаю по новостям, что иногда прорываются между победными сводками о том, кто сколько кому забил, что с той стороны Парижа уже исламская часть Франции. Первая битва под Пуатье закончилась разгромом войск Абдур-Рахмана, но вторую всего через тысячу триста лет армия Абдул-Риада выиграла с легкостью. Все войска НАТО, прекрасно обученные и снабженные лучшим в мире оружием, не смогли выстоять перед напором людей, ведомых идеей, и бежали, бросая танки, бронетранспортеры и гранатометы.
Понеся огромные потери с обеих сторон, Абдул-Риад и главнокомандующий НАТО Ганс Фулигинозис договорились о перемирии, Париж был разделен на две зоны, как Иерусалим, но в Европе с тоской понимают, что к исламистам постоянно подходят подкрепления, причем все добровольцы, а Европа уже истощила свои людские ресурсы.
Конечно, народу в Европе полно, но все политкорректные толерасты, всяк лучше примет любую веру, как и любую позу, чем пойдет на фронт...
Из кабины пилотов вышла бортпроводница в расстегнутой блузке и помятой юбке, сказала быстро все еще запыхавшимся голоском:
— Всем пристегнуться!.. Идем на посадку!
Жан потянул на себя ремень, лицо впервые стало серьезным, сказал мне отечески:
— Помни, турист, по временному договору Париж разделен на две части: западную и восточную. Западная сейчас под властью ислама...
Я переспросил:
—Но разве исламские кварталы там?
—Кварталов, — ответил он, — где преимущественно селятся мусульмане, увы, практически нет. Мусульмане из Пакистана, да, предпочитают свое гетто, а мусульмане из арабских стран живут по всей Франции. Вот в самом Париже их уже почти половина.
— В какой части?
Он развел руками.
— Увы, они селились во всех районах города. Тогда никто не думал, что город придется делить.
Пассажир с сиденья за нами сзади жутко серьезным голосом:
— И правильно не думали. Сейчас половина, потом будет целиком.
Колеса коснулись полосы, нас чуть тряхнуло, только теперь появилось то чувство, словно мчимся на автомобиле, быстро сбавляя скорость.
Во всем исламском мире, насколько слышал по новостям, день взятия Пуатье был объявлен Великим Праздником. Второго Карла Мартелла во Франции не нашлось, как и во всем Евросоюзе, а вся армия НАТО рассыпалась после первых же ударов снаружи, в то время как в странах Евросоюза вспыхнули восстания мусульман.
Франция тихо угасает, Германия в панике, только Испания успокоилась быстро, с нею проще — там исламская культура осталась еще с тех прежних времен, а Торквемада предан проклятиям самими испанцами куда злее, чем сделали бы мусульмане, которые уважают его как сильного и решительного противника.
Если бы не он, говорят они, Испанию оставили бы еще тогда себе целиком и полностью. Даже без кровавой борьбы. А теперь пришлось брать ее заново, что вылилось в десять лет ожесточенного натиска, когда бои шли по всей стране с местными инсургентами, и совсем немного с давлением извне.
Глава 10
Как Жан и обещал, под колесами лайнера побежала полоса небольшого и запущенного аэродрома, всего три самолета на поле, здание выглядит заброшенным, хотя там видны люди, двигаются тягачи и заправщики.
Еще спускаясь по трапу, я увидел густые черные клубы дыма в трех разных районах Парижа, огромные и
страшные, словно там горят склады горюче-смазочных материалов.
Город выглядит как после ожесточенной войны, хотя эта часть города под контролем войск НАТО, но, похоже, бои здесь все же шли. Пара зданий зияют выбитыми окнами и, похоже, там сейчас никто не живет.
Едва я покинул поле аэродрома, как ко мне подошел высокий мужчина в строгом костюме чиновника.
—Господин Юджин? Мне поручено встретить вас.
—Польщен, — ответил я.
—Пойдемте, — сказал он отрывисто, — время дорого.
На выходе из здания аэропорта, где еще не успели заделать выбоины в стенах от крупнокалиберных пуль, нас поджидал пятнистый бронеавтомобиль. За рулем здоровяк в военной форме Иностранного легиона, окинул меня оценивающим взглядом.
— Все в порядке, — сказал мой провожатый. — Гони в штаб.
По его жесту я сел на заднее сиденье, как и он сам. Водитель вырулил на дорогу и погнал на большой скорости, а строгокостюмный сказал коротко:
—Ганс Мюллер, уполномоченный по. Это Рено Краус, через десять минут мы предстанем. У вас есть какие-то вопросы?
—Откуда? — спросил я. — Все так понятно, что дальше некуда.
Водитель хмыкнул, по его виду было видно, что ему и сейчас все непонятно, хотя родился здесь и жил всю жизнь.
Впереди на перекрестке военные грузовики и бэтээры перегородили дорогу, а солдаты в бронекостюмах и с непрозрачными для нас шлемами машут руками, направляя движение в другие стороны.
Мы подъехали, Ганс высунулся, крикнул:
—Что стряслось?
—Там захвачены здания, — сообщил солдат. — Зона оцеплена, гражданским туда нельзя.
—Мы не гражданские, — сообщил Ганс.
—Даже не гражданским нужен пропуск, — ответил солдат.
Ганс вышел из машины, в его руке появился смартфон, чуть потолще обычного. Я смотрел, как он разговаривает с кем-то, потом он обернулся и помахал мне.
Я вылез, он сказал коротко:
—С руководством уже договорено. Нам дальше нельзя, но вам нужно пройти между бронетранспортерами, там готовится грузовик к отправке к штабу. Поедете с ними.
—А там? — спросил я.
—Вас встретят, — сказал он. — Поспешите, время играет против нас, Эйнштейн был не прав.
—И Нильс Бор, — согласился я. — Прав тот, у кого больше прав, а еще лучше, если в руках автомат с полным боекомплектом.
