Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!
— Я чего-то не знаю? Какой еще Симон Веллье, крабы его сожри?
— Это старая история, — объяснил Дик. — Я у Сончеса спрашивать не рискнул, но на следующий день узнал от портового сказителя, что в давние времена жил в Порт-о-Ранго богатый франусиец Симон Веллье. Судьи и стража перед ним на цыпочках плясали. Но как-то он велел своим людям сжечь стоящий на рейде корабль соперника. Вот тут Порт-о-Ранго не выдержал. Ночью к особняку Веллье подступила толпа с факелами. Охранникам велели выйти — тогда, мол, живы останутся. Двое, говорят, вышли, этих и впрямь отпустили. А остальные вместе с хозяином сгорели в доме. Кто пытался выбраться из огня, тех убивали на месте.
— Да, про это и я слышал, — хмуро подтвердил красавчик. — Куда смотрела городская стража, хотел бы я знать…
Дик подавил нервный смешок (кому бы вспоминать про стражу!) и объяснил:
— Рассказывают, что стражники сами в толпе стояли. А судьи потом признали, что дом загорелся от неосторожности с огнем кого-то из домашних. А толпа, мол, сбежалась на пожар. Видно, и судьям от Веллье тошно было… Сказитель еще добавил: «Мертвый волк никому не страшен, а обгоревший волк не годится даже на шкуру…»
— Мало ли чего сказители врут… — неуверенно хмыкнул эдон Манвел.
— Не врут, — вмешался в беседу верзила. — Ваша милость изволит знать коптильню Йоргена Штайса? Вот это когда-то и был дом Веллье. Он выгорел изнутри, одна каменная коробка осталась. Дед Штайса ее купил и перестроил в коптильню.
— Да? — озадаченно почесал бровь его хозяин. — Плохо этот Веллье держал в руках штурвал. Вот я… — Он оборвал фразу.
— Я же так и сказал! — кинулся в атаку Бенц. — Я Сончесу так и сказал: весь город говорит, что ду Венчуэрра велел спалить «Облачного коня»… простите, ваша милость, что сплетни пересказываю… так из-за этого ни одна бродячая собака лапой за ухом не почесала! А из-за того, что исчезнет неведомо куда чужак, у которого в городе ни родни, ни друзей…
— Ну… — согласно кивнул эдон Манвел, несколько опешив оттого, что мальчишка успевает первым произнести вслух его, эдона Манвела, доводы.
— А Сончес сказал: мол, дело с «Облачным конем» он тоже собирается использовать. Но эта история уже малость остыла — нужна новая, горяченькая…
Ду Венчуэрра хотел что-то сказать, но Дик опять успел первым:
— Еще он заявил, что уже заплачено тем, кто будет подбивать горожан на расправу с вами, ваша милость. И заржал, как конь: мол, в заварушке с Веллье тоже наверняка не обошлось без наемных крикунов. А кому не заплачено, кто хочет действовать по совести, тем письмо покажут.
— Письмо?
— Ну да. Он мне его дал почитать. Бумага по краю обгорела, но прочесть можно. Сончес еще сказал: «Этот злобный идиот поверил, что письмо сгорело…» Еще раз прошу прощения у вашей милости.
И Дик постарался как можно точнее пересказать текст письма, услышанный от опоенного зельем Сончеса.
А когда закончил — понял, что ему поверили.
— Одного не пойму, — задумчиво сказал красавчик, — как Сончес сумел все продумать? У него же в башке солома шуршит.
— Джермийцы ему лоцию расписали, — отозвался ду Венчуэрра. И жестко глянул на Дика: — Где сейчас Сончес?
— Да чтоб я знал! — вскинул перед собой ладони Бенц. — С чего это он мне докладываться станет?
— Это верно… Ты, парень, правильно сделал, что ко мне пришел. Этак сумеешь остаться в живых. А может, и на службу к себе возьму.
— Спасибо, ваша милость! А как быть с разрешением на взлет?
— С каким еще разрешением?
— Сончес велел мне готовить шхуну для полета. Я спросил: «Куда лететь?» Он ответил: «Никуда, но готовься так, чтобы все это видели». И он мне по дням расписал, что я должен делать. Сегодня надо получить у коменданта порта разрешение на взлет, а завтра — забрать лескатов из загона. Сончес еще сказал, что сам ко мне больше не придет. Но если я хоть в чем-то отступлю от его приказов, он узнает — и я об этом очень пожалею.
Эдон Манвел, размышляя, сдвинул свои широкие, густые брови.
— Ваша милость, — тихо подсказал красавчик, — если капитан Бенц не выполнит приказ, это может спугнуть джермийских союзников Сончеса.
— Верно, — кивнул «король». — Сончеса мы найдем, но оборвать джермийскую ниточку не хочу. Так что ступай, парень, к коменданту порта.
— Как прикажете, ваша милость, — учтиво кивнул Бенц. Шагнул к дверям, но, взявшись уже за бронзовую ручку в виде головы ягуара, обернулся: — И вот еще… такое дело… я крепко проигрался в «два грифона»… не найдется ли у вашей милости для меня в долг двенадцати коронетов?
От такой бесстыдной наглости эдон Манвел потерял дар речи и начал густо багроветь.
Дик примирительно вскинул ладони:
— Понял! Все понял, прошу прощения! Ну, нет — значит, нет!.. Уже ухожу!
И выскользнул за дверь, оставив «короля без короны» в шоке — то ли от нахальной просьбы, то ли от еще более нахального предположения, что у самого грозного человека в городе нет паршивых двенадцати коронетов.
Поэтому приказ проследить за Диком Бенцем вместо ошарашенного хозяина отдал Ференандо-Без-Промаха.
6
Собственная уцелевшая голова — дивный трофей победы!
С. Е. ЛецТолько за калиткой Дик окончательно поверил в то, что его не убьют. Хотелось оглянуться на массивную серую ограду и крышу особняка над ней. Но остановило нелепое опасение: вот обернешься — и калитка откроется, на улицу выбегут охранники ду Венчуэрры, затащат наглого гостя обратно в дом…
Оборачиваться Дик не стал. Он расправил плечи и с независимым видом зашагал по улочке. Даже пытался насвистывать, но мелодия вышла такой фальшивой, что Бенц это дело бросил.
Слежку за собой он обнаружил на подходе к длинному коричневому зданию, в котором располагалась канцелярия коменданта порта. Это здание комендант делил с командиром портовой стражи, а значит, место было не самое подходящее для прогулок всякого сомнительного сброда. Но эти двое не отстали от Дика. Один — мелкий, неприметный, за что Дик про себя назвал его Мышью. Второй, толстый и какой-то потертый, словно старое сукно, уже встречался Бенцу во время странствий по закоулкам Порт-о-Ранго. Помнится, прозывался он Кадушкой.
Оба преследователя не были мастаками в искусстве слежки. Да, похоже, и не старались. Тащились за Диком в кильватере: мол, «король без короны» помнит о тебе, нахальное дитя…
В здание канцелярии свита, разумеется, не последовала за Диком. У парня мелькнула мысль: не улетучиться ли через черный ход? Но он напомнил себе, что незачем будить подозрительность эдона Манвела.
