Александр Бушков - По ту сторону льда
Он понимал уже, что выбора нет. Либо в самом скором времени разразится бунт, к которому и в самом деле следует немедленно примкнуть, либо, если что-то не сладится, ведьма, как только обнаружит, что обед не пошел Сварогу во вред, измыслит что-то еще. Если мятежа не случится, следует, плюнув на возможные неудобства странствий в одиночестве по морскому дну, без затей выпрыгнуть в окно, раздобыв предварительно оружие…
«Пароход», – подумал он. Как-никак он был в состоянии сотворить из ничего речной пароход, на котором они тогда с Делией и Странной Компанией плыли по Ителу. Раньше он не стал этого делать, потому что не справился бы с судном в одиночку – но теперь, поразмыслив, пришел к выводу, что варианты все же имеются. Управлять пароходом в одиночку он не сможет – но кто сказал, что следует непременно управлять? Развести пары в машине, закрепить штурвал – и пусть себе пароход чешет по прямой. Как ни велик океан, рано или поздно попадется на пути какая-нибудь суша… Или, не мудрствуя, предложить Бунаку отправиться вместе? Нет, не получится, это Сварог может отойти пешочком от корабля по дну, а палубного мастера заметят, когда он поплывет саженками, еще пристукнут, чего доброго… Значит, в одиночку?
Дверь распахнулась. Сварог отпрянул и принял подходящую к случаю боевую стойку – как-никак рукопашные искусства остались при нем…
Влетел палубный мастер с каким-то длинным свертком в руке, не теряя времени, принялся разматывать. Быстренько смекнув, что к чему, Сварог извлек оттуда абордажную саблю в ножнах, едва показался эфес. Швырнув парусину на пол, Бунак протянул ему пару пистолетов. Сунув их за пояс и перекинув перевязь через плечо, Сварог почувствовал себя гораздо увереннее.
Лицо у палубного мастера было вовсе уж перекошенное, губы так и прыгали.
– Пошло оно все к лешему! – выдохнул Бунак. – Пора свистать всех наверх, плохо дело…
– Что стряслось? – тихонько поинтересовался Сварог, проверяя со знанием дела, легко ли сабля выходит из ножен.
– Похоже, он окончательно с ума соскользнул, – сказал Бунак.
– Джагеддин?
– Кому же еще? «Призрак» меняет курс, мы идем на руп-руп-нор… Только что была команда зарядить все пушки картечью, мне велено строить абордажную команду, ей тоже выдают мушкетоны с картечными зарядами, все шлюпки готовят к спуску…
– И что? – искренне не мог сообразить Сварог.
– Вы ни черта не понимаете, – с тихим отчаянием сказал палубный мастер. – Ни черта вы не понимаете, сушняк вы этакий… Ближайшая суша на руп-руп-нор – Тюленьи острова. Там черные тюлени, ясно? Места, которые всякий нормальный моряк обходит стороной испокон веков. Особенно сейчас, когда началась рожалка. Матки мечут приплод, весь остров, главное лежбище, в новорожденных… Осталась парочка морских лиг, не более…
– Бросьте, – сказал Сварог, оцепенев лицом, – не может же быть…
– Может, – сказал Бунак. – Ох как может… Все шлюпки к спуску. Абордажная команда с мушкетонами. Пушки заряжены картечью. Что это еще может означать? Мать моя женщина, садить картечью по черным тюленям… Это… Это… – в глазах у него стоял не рассуждающий ужас. – Это полная погибель души, вот что, любого моряка спросите, это даже не по косаткам палить… Думаете, я один оказался такой сообразительный? Ребята тоже смекнули что к чему, и тут уж в сторонке не отсидишься… Сейчас начнется, верно вам говорю!
– Где капитан?
– На мостике его пока что нет, все приказы шли через штурмана.
Первый помощник куда-то запропастился – ох, неспроста… Все же соображают, не дети малые… Ага!!!
Теперь и Сварог слышал звуки, которые при всем незнакомстве с морской жизнью и бытом плывущего в открытом океане корабля никак нельзя было посчитать эпизодом рабочих будней – топотали бегущие, повсюду звучали злые вопли, бряцало оружие, словно бы отзвуки ожесточенной перебранки донеслись, и кто-то отчаянно заорал так, словно его сбили с ног и промчались по нему человек с дюжину…
Он выскочил на палубу следом за палубным мастером, с ожесточенным лицом махавшим обнаженной саблей. Хватило одного взгляда, чтобы понять: все правда, на корабле и в самом деле началось производственное совещание по вопросу о том, как работать дальше – с учетом специфики места и трудового коллектива…
Потом Сварог опытным взглядом понаторевшего в подобных заварушках человека выделил три группы, примерно равные по численности. Одни в несколько рядов стояли перед капитанским мостиком, держа оружие наготове, зло-оскаленно таращась на однокорабельчан, обуреваемых совершенно противоположными стремлениями: они, потрясая разномастным оружием, орали что-то неразборчивое в сторону стоявшего на мостике Джагеддина. Были и третьи – эти, скорее, выполняли роль зрителей, гуртуясь в сторонке с холодняком в ножнах и пистолетами за поясами. Вид у них был растерянный, ошарашенный. Не то чтобы они трусили – попросту оказались не в силах пока принять какое-то конкретное решение, выбрать, к какой стороне примкнуть и стоит ли примыкать вообще. Смешно, но самыми опасными, с высоты своего королевского опыта здраво рассудил Сварог, были именно они. Потому что предсказать что-то решительно невозможно. Поди угадай, в какую сторону шатнутся – а ведь могут оказаться тем самым грузом, что вмиг перевесит чашу в ту или иную сторону…
Пока что соблюдалось некое неустойчивое равновесие: и защитники капитанского мостика, и мятежники только орали и махали своими смертоубийственными причиндалами. Не хватало решительных команд, прозвучавших бы в том или ином лагере, каких-то резких действий…
Бунак, очевидно, это тоже уже понял – он врезался в толпу тех, кого поднял на бунт, моментально пробился в первый ряд, работая кулаками, локтями и эфесом сабли, встал вполоборота к шумящим и завопил, перекрикивая всех:
– Байдан на тукан, живорезы, талан на худан! Халопнули хавалки моментально! Король Сварог собственной персоной! Дорогу славному королю!
Вот тут Сварог мог воочию убедиться, что его скромная персона пользуется среди морского разбойного народа известным почетом и уважением – толпа моментально притихла, озираясь, а когда он сделал единственный шаг вперед, молча раздалась, освобождая широкий проход. Вот только времени не было умиляться подобным пустякам… Он не имел ничего против участия в мятеже, но не знал, что должен сказать или сделать…
Вышел в первый ряд, как палубный мастер, встал так, чтобы держать в поле зрения и тех, кто преграждал дорогу на капитанский мостик, и тех, кто бушевал у подножия лестницы. Справедливости ради, следовало отметить, что рожи на той и на другой стороне выглядели совершенно одинаковыми…
