Олаф Бьорн Локнит - Сокровища небес
– Еще забота, – вздохнул Ши. – Не бросать же ее? Хисс, что скажешь?
Рыжий мошенник закашлялся и чуть смущенно выговорил:
– За меня не беспокойтесь. Я… В общем, я перебираюсь к госпоже Клелии. Хотите со мной? Крыша над головой и деньги в карманах обеспечены.
– Мальчиками на побегушках? – покачал головой Малыш. – Понимаю, тебя Лиа убедила. Только нам под крылышком у ее милости делать нечего.
Ши придерживался несколько иного мнения, но спорить не отважился.
– Если я что-то могу… – начал Хисс и не договорил, безнадежно махнув рукой и потянувшись за очередным кувшином.
Стукнули шаги – в таверне объявился шлявшийся неведомо где Аластор. Не говоря ни слова, бросил на изрезанную ножами столешницу два многозначительно брякнувших мешка из овечьей шкуры.
– Это ваше, – пояснил взломщик, не присаживаясь и избегая встречаться взглядом с приятелями. – Берите, пригодится.
– Мы тут прикидывали, как жить дальше… – заикнулся Ши.
– Живите теперь, как хотите и как сможете, – равнодушно ответил Аластор. – Меня это не касается.
– В каком смысле – «не касается»? – встревожился Хисс.
– В прямом. Я ухожу. Уезжаю. Сегодня, – взломщик ронял слова, как истертые монетки, со стуком падавшие на пол.
– А мы? – ошарашено вытаращился Ши. – Ты хочешь нас бросить?
– Вы не маленькие дети, – огрызнулся Аластор. – Ничего, справитесь.
Ши и Хисс заговорили одновременно, перебивая друг друга, доказывая, что поспешный отъезд ничего не изменит, ибо невозможно убежать от памяти и от самого себя, что любой иной город ничем не лучше Шадизара, что просто бессовестно, в конце концов – оставлять друзей в такой тяжкой ситуации!..
– Пусть он идет, – неожиданно для всех проговорил молчавший до того Конан. Его так и не исчезнувший гортанный акцент прозвучал сейчас особенно заметно. – Если он решил уйти, то вы его не уговорите.
Аластор какое-то мгновение пристально смотрел на Малыша – подросток-варвар внутренне поежился, но выдержал, хотя у него возникло противное ощущение падения в бездонную темную пропасть, – повернулся и, не говоря ни слова, вышел за дверь. Та беззвучно захлопнулась за взломщиком, словно обложка пролистанной до конца книги или крышка закрываемого гроба.
Эпилог
Перекресток
Снежно-белая терраса, зависшая над высоким каменистым обрывом. Внизу до самого горизонта расстилается Океан – вечный, неизменный, ритмично накатывающийся волнами прибоя на узкую полоску берега, усыпанную пестрой галькой и ракушками.
Идеально круглую террасу обегают колонны – розоватый мрамор, в глубинах которого, если приглядеться, мелькают крохотные огоньки.
Колонны соединены в огромное кольцо фризом, по нему рассыпаны золотые звездочки. К террасе ведут выложенные разноцветными плитами дорожки, сходящиеся у порога в семицветье радуги.
В центре террасы – тяжеловесный овальный стол. Поблескивает мозаика, изображающая диковинный хоровод растений, животных и птиц, где голубка мирно соседствует с раздувшей капюшон коброй, а меж оливковых ветвей гоняются друг за другом пронырливая ласка и вальяжная кошка…
Это – Перекресток. Он не принадлежит никому. Это – место встреч и одиноких размышлений, заключений договоров и рассмотрений тяжб, судебный зал и пиршественная палата, где запрещено пускать в ход сталь и магию, нарушая тем извечную гармонию Перекрестка, плывущего по волнам Вечности, подобно упавшему в ручей лепестку.
Мозаика вспыхивает призрачно-золотистым огнем. Террасу наполняет мелодичный перезвон далеких колокольчиков, извещающих о том, что на Перекресток пожаловал гость. Да не один – человеческие фигуры одна за другой возникают на всех дорожках, оглядываются, перекликаются и решительно устремляются к распахнутой небу и Океану террасе. Они входят, приветствуемые трепетной мелодией, и в соответствии с числом визитеров вокруг стола один за другим начинают возникать кресла.
Неизменным всегда пребывает только седалище главы собрания – золотой трон с подлокотниками в виде лошадиных голов и спинкой, украшенной изображением солнечного диска. Остальные добавляются по мере надобности. Сегодня их шесть, ибо один из пришедших не занимает места за столом. Он садится на пороге, равнодушно созерцая далекий горизонт и непрерывно вертя в руках браслет из черных агатовых бусин.
Жители Шадизара без малейшего колебания признают в одиночке взломщика Аластора Кайлиени. Единственное отличие – здесь, на Перекрестке, Аластор носит небрежно наброшенный на одно плечо плащ серо-серебристого цвета, и в его черных кудрях мерцает тонкий золотой обруч с прозрачно-холодной каплей посредине.
Горожане узнали бы и прочих гостей. Надменный зингарец в черном и алом, с глазами готовой атаковать змеи – Кебрадо, граф Ларгоньо. Закутанный в потрепанный плащ и скрывающий лицо под слоями пожелтевшей ткани Леук. Стройная рыжеволосая женщина, еле сдерживающая гнев – Кэто Сувейба. Хмурый туранский кочевник – Джерхалиддин Раввани Ар-Гийяд. Месьор Эпиналь, старик с желчным выражением лица и странно изогнувшейся спиной. Величественная блондинка Клелия Кассиана диа Лаурин, старательно прячущая тревогу.
Единственный, кто не появлялся на пыльных улицах Шадизара в нынешнее суматошное лето – предводитель столь необычного сообщества, крупный светловолосый мужчина лет сорока, с необычно яркими голубыми глазами, сейчас выглядящий чуть недоумевающим, однако до кончиков ногтей уверенным в себе и в том, что и на сей раз ему удастся принять верное решение. А это ой как нелегко, учитывая темперамент собравшихся и их застарелую неприязнь друг к другу…
Сидевший во главе стола человек еще раз оглядел своих не склонных к миролюбию и разумным поступкам собратьев и заговорил. Голос его напоминал гулкие раскаты бронзового гонга, устанавливаемого на вершинах больших митрианских храмов:
– Рад снова видеть вас здесь, на Перекрестке Всех Дорог. Каждый из вас в свое время обратился ко мне, изъявив желание провести общую встречу, дабы высказать обвинения одному из нашего круга. Сегодня такая возможность вам предоставлена. Прошу, однако же, не забывать о правилах приличия и о том, что наша цель – установить истину. Кто желает первым поднять свой голос? Досточтимый Кебрадо?
– Это переходит всяческие границы! – загремел благородный дон, у коего не хватило терпения выждать до конца чинной речи главы собрания. – Аммарт, с меня довольно! Или этот мерзавец получит по заслугам, или – уж не гневайся! – я разберусь с ним сам! Он обокрал всех нас – и это полбеды! Признаю, я сам предпринимал шаги, считающиеся не слишком-то достойными. Но прибегнуть к такой низости! К такой подлости! Прервать мое существование и, вдобавок, каким способом!
