Андрэ Нортон - Рыцарь снов
Ни Бертал, ни шаман после ухода с посадочной площадки не сказали ни слова. Возможно, они так же напряженно, как Рамсей, думали о мести, о защите, о необходимых действиях. Бертал – человек типа «нападать-несмотря-ни-на-что», поэтому его действия предвидеть легче. Однако Оситеса Рамсей опасался; он не знал, насколько велики силы обитателей Рощ. Они, по-видимому, умеют пользоваться мыслью, как вольное общество – оружием и боевым опытом. Поэтому их надо особенно опасаться.
При их приближении двери апартаментов императрицы распахнулись. Рамсей, призывая в качестве оружия гнев, смело прошел вперед. Императрица сидела в своем кресле под балдахином, закутанная в плащ, маленькая, коронованная – смертельно опасная. Рядом с ней, в другом кресле, без балдахина, – Текла.
Рамсей бросил на девушку быстрый взгляд. Он старался все эти дни после нападения на пристани не думать о ней. Она участвовала в плане, который должен был привести его к смерти и забвению.
Он полагал, что она, будучи обвиненной, сошлется на свой «долг». Что всякая жизнь, в том числе и ее собственная, принадлежит Олироуну, что этого ждут от нее. Странное чувство, которое он испытал, когда Лом признал его права, помогло ему отчасти понять ее. Она воспитана в вере, что истинный правитель – слуга своей земли, ее защитник до самой смерти. Она признает всякую жертву достойной блага Олироуна, и никто не признает при этом ее личных чувств и желаний. Да, он понимает ее, но это не та Текла, которая сохранилась в его глупых воспоминаниях.
Он низко поклонился высохшей старой женщине на троне, менее глубоко – герцогине. Текла была бледна, лицо напряженное. Рамсей бросил взгляд на ее руки, они не лежали спокойно на коленях, пальцы плотно сжаты, она как будто с трудом сохраняла самообладание.
– Ваше царственное великолепие, – обратился он к императрице.
Она не стала тратить времени.
– Мы с тобой договорились, незнакомец.
– Вы договорились, – поправил он ее. – Но предложенное мне оказалось вовсе не таким, как было обещано.
Текла развела руки.
– О чем ты говоришь? – спросила она.
Рамсей неторопливо повернул голову, посмотрел ей прямо в глаза. Удивительно, какое искреннее выражение недоумения! Он слышал, что королевские особы никогда не бывают сами собой, что их жизнь – постоянное представление, и потому они с рождения актеры, но все же ее вопрос его удивил.
– Пусть не будет между нами тайн, хотя бы относительно прошлого, – ответил Рамсей. – Миледи герцогиня, ты тщательно подготовила маскировку твоего родственника кровника. Потом вернула меня в Лом – должен признаться, что первоначальное спасение все же кажется мне несколько странным. Неужели ты действовала обдуманно? В Ломе я, конечно, обнаружил, что не могу вернуться назад, в свой мир.
– Тогда… – он снова повернулся к императрице, – мы видим очень своевременное вмешательство преподобного. – Рамсей кивком указал на Оситеса. – Как ни странно, учитывая ваши интересы, он не позволил Мелколфу уничтожить меня. Я все думаю, зачем было предпринимать другую, гораздо более сложную попытку. Должна быть для этого причина, но не думаю, чтобы кто-нибудь из вас оказал мне любезность и объяснил ее.
– Во всяком случае вы были очень откровенны со мной – относительно опасности, какую представляет мое лицо, – Рамсей коснулся своего подбородка, – в Ломе. Верховный советник может узнать, и это навлечет на голову невинного чужестранца, завлеченного во дворец, новые беды. Поэтому меня отправили на тщательно подготовленную встречу с человеком, который, как мне позже рассказали, является самым высокооплачиваемым и эффективным наемным убийцей в Уладе.
– К вашему несчастью, я тоже обладаю некоторым мастерством, не знакомым вашему миру, и потому спасся из этой аккуратной западни. Я выжил и потому стал неожиданным фактором…
– Ты веришь в это, на самом деле веришь? – Вопрос задала не императрица, а Текла. Она больше не сжимала руки, пальцы ее двигались по поверхности богатой ткани. Глядя на них, Рамсей на мгновение вспомнил другие пальцы, может, более тонкие, но не лучшей формы, они играли пятью картами с символами.
– Верю, – твердо ответил он.
Руки ее застыли, она непонимающе смотрела на него. Он обнаружил, что не может в ответ посмотреть на нее. Но ведь в конце концов в этом обществе она наименьший из его врагов. А самый главный – высохшая кукла на троне, если не Оситес.
Шаман издал звук, но императрица повелительно подняла руку.
– Оставь, преподобный. У нас нет времени на распутывание старой путаницы. Перед нами новая. Итак, ты отправился к Очаллу, и теперь ты император Лома – на словах… – Глаза ее яростно сверкали. – Ты считаешь себя лучшим для такого выбора?
Рамсей пожал плечами.
– Может, и нет, но я жив…
– Того, кто поддался Очаллу, нельзя считать живым, – нападала она.
– Разве я ему поддался? – возразил Рамсей.
Он видел, что эти трое – стоящий у стены мрачный Бертал не в счет – внимательно смотрят на него. Рамсей украдкой оглянулся. Разве они не понимают, что, когда пытаются манипулировать событиями в будущем, мало чем отличаются от верховного советника, пытающегося управлять одним человеком?
– Если ты пока еще не его орудие, – сказала наконец императрица, – тебе этого не избежать. – Но в голосе ее звучала тревога. Взгляд ее переместился с Рамсея на Оситеса, словно задавая какой-то немой вопрос.
– Мне сказали, – осторожно заметил Рамсей, пытаясь уловить реакцию троих, – что в этой игре я выступаю как рыцарь снов.
Звук втянутого воздуха… Текла прижала руки ко рту; глаза ее испуганно распахнулись. Но заговорил Оситес.
– И кто тебе сказал это?
– Некая Эдайс, – коротко ответил Рамсей и продолжил, видя, как подействовали на них его слова: – Страх и Судьба, Страх и Королева Надежды. Означает ли это что-то для тебя, Просвещенный?
Оситес медленно кивнул. Однако когда заговорил, то обратился к императрице, а не ответил на вопрос Рамсея.
– Ваше царственное великолепие, в этом ответ. В этом…
Она прервала его.
– Я не понимаю ваших тайн, преподобный. Я знаю только, что в этот час этот… этот Каскар, который не Каскар, правит Уладом. И у его правой руки стоит темный, который всех нас приведет к падению! Что ж, мы играли с судьбой, и вот наша награда. Но пока я жива… – теперь ее яростные слова были обращены к Рамсею… – я буду защищать то, что сделал мой супруг! И обещаю тебе: я не легкий противник!
С поднятым подбородком, с яростно сверкающими глазами, как у хищной птицы, она бросала ему вызов, гораздо более достойный и целеустремленный, чем картинный бросок меча Бертала.
