Олеся Осинская - Знакомые незнакомцы. Мир в прорези маски
Сознание не желало больше сосредотачиваться на учебе и экзаменах. Хотелось думать о вещах приятных, например, как проведу каникулы. Через пять дней после Нового года день почитания бога Ари, покровителя актеров, лицедеев и обманщиков, к которому я не раз обращалась в трудные минуты. По улице пройдет красочное зрелищное шествие. Надо поучаствовать и отнести пожертвование в храм. А еще погостить у Кира, посетить их знаменитый ежегодный конкурс «Мисс Адания», отбирающий невест для верхушки аристократии (у всех свои обычаи), тем более что сам принц, по слухам, тоже надумал жениться. А потом… потом можно еще на юг куда-нибудь заскочить, погреться на солнышке…
Нагулявшись, вся в приятных мечтах, я вернулась в общежитие. К моему удивлению, дверь была заперта. Я бы подумала, что Люська тоже где-то загуляла, но мой слух обмануть сложно – из‑за двери доносились сдавленные всхлипывания. Я не стала стучать, а, воспользовавшись ключом, быстро вошла внутрь и снова закрыла дверь.
Чтобы уловить дух отчаяния, страха, чувства вины и какой-то обреченности моей соседки, не обязательно было применять эмпатию. По первой оценке состояние девушки находилось в зыбком промежуточном равновесии между «эмоциональная истерика уже прошла» и «мысли о ненужности собственной жизни на подходе». Рыдала Люська, похоже, давно. Слезы со временем закончились, остались только всхлипывания, и теперь ее просто трясло.
– О боги, Люсик! Что случилось? Тебя Верс оставил? – бросилась я к сидевшей на кровати подруге.
– Хуже! – подняла она заплаканное лицо. С появлением сочувствующего слушателя слезы мгновенно вернулись. Девушка схватила меня за плечо, словно пытаясь найти опору, и тихонько завыла.
Зная Люську, я могла предположить трагедию такого масштаба только по одному поводу – неудача в личной жизни. По-моему, с ее точки зрения остальные проблемы просто не существовали. Правда, сейчас появилась еще одна, но временная – экзамен по теории материальной магии.
Данный предмет сочетал в себе не только магию как таковую, но и давал некоторую научную базу по математике и физике. Подруге, в целом неплохо учившейся, этот предмет не давался никак. И чем ближе подбирался день экзамена, тем хуже становилось. Перечитанные по двадцать раз учебники уже можно было заучить наизусть, тем не менее студентка утверждала, что ничего не помнит. Верс, пытавшийся с ней заниматься, быстро сдался – девушка при желании могла достать кого угодно. Но мелкие истерики не шли ни в какое сравнение с тем, что я наблюдала сейчас.
– Люсь, ты мне скажешь, что произошло? Не плачь, мы сейчас что-нибудь придумаем.
– Мне уже ничего не поможет, – обреченно покачала головой та и махнула рукой в сторону стола.
Поверх привычно разбросанных книг и тетрадок лежало несколько смятых бумажек. Развернув одну из них, я пробежала глазами по заголовку и содержимому и, мягко говоря, удивилась:
– Люсь, это же экзаменационные задачи по теории материалки! Где ты это взяла?
Билеты были составлены по всем правилам, не хватало только подписи и печати ректора.
Вместо ответа страдалица закрыла руками голову и, покачиваясь из стороны в сторону, снова заскулила.
– Боже Ари, ты ведь не украла эти бумаги? – вопросительно посмотрела я на подругу. Ответ не потребовался, и так все стало ясно. – Хоть расскажи, как это тебе удалось?
Все оказалось просто. Днем Люська забежала к ректору Маслите в кабинет подписать направление на практику. Постучалась, вошла, направилась к столу, но не успела озвучить просьбу, как в кабинет заглянул кто-то из старшекурсников. Тихо сказал пару слов профессору, и они на несколько минут выбежали из комнаты. Ожидая возвращения начальства, Люська бросила взгляд на стол, и сердце замерло – рядом с ней лежала аккуратная стопочка листов с практическими заданиями на экзамен. Рука самовольно туда потянулась, разворошила несколько верхних – они предназначались первому и второму курсу, добралась до третьего… Дальше… сама не помнила, как выдернула пару нужных листов и, скомкав, как попало сунула в портфель. И лишь тогда сообразила, что натворила. Исправить содеянное не хватило времени – вернулся ректор. Маслита вежливо извинился, мол, срочно надо убегать, и попросил Люську зайти завтра.
Ничего не соображая от страха, подруга выползла из кабинета и затаилась в ближайшем коридоре. Через пару минут появился профессор. Действительно запер дверь и куда-то ушел.
Вероятно, готовые задания были отданы ректору на формальное утверждение – тому следовало поставить на каждом листке печать и подпись. Скорее всего, он собирался этим заняться сегодня, но раз уж его отвлекли, то отложил на следующий день. Не надо иметь избыток ума, чтобы понять, что будет дальше. Завтра ректор обнаружит пропажу билетов для третьего курса, и узнать, кто виноват, не составит труда – Люську даже спрашивать не обязательно, достаточно в лицо посмотреть. А потом… как минимум карьера магички после исключения из Академии подруге не светит.
Я задумалась. Естественно, для меня проблема не являлась столь уж неразрешимой. Но ведь я завязала… А с другой стороны – как не помочь подруге? Конечно, надо помочь! Я попыталась огорчиться оттого, что жизнь меня снова заставляет становиться на скользкую преступную дорожку, но самовнушение не помогло. Наоборот, я зажмурилась от удовольствия, а в крови забурлил знакомый азарт.
К сожалению, кроме ректорского кабинета следовало еще решить вопрос с самой Люськой – она ведь спросит, каким образом бумаги вернулись на место… Времени оставалось немного.
Первым делом неплохо бы сбегать домой. Но сначала я прогулялась мимо двери ректорского кабинета. Пришедшая поздно вечером студентка вызовет меньше подозрений, чем та, которая станет что-то вынюхивать здесь ночью. Во-первых, я убедилась, что профессора, как и ожидалось, все еще нет и, по-видимому, сегодня и не будет. Потом осторожно рассмотрела охранки на двери… Да уж – почти что спальня его высочества. Забираться этим путем мне расхотелось. Надеюсь, окно охраняется все же поменьше.
Затем сбегала домой за похмельной настойкой, которой я в свое время поила госпожу Азалию, и парой бутылок вина. За время моего отсутствия в комнате ничего не изменилось – соседка по-прежнему занималась самобичеванием и прощалась с загубленной собственными руками жизнью. Я налила ей чаю, отмерила четыре капли настойки и отнесла. Затем уложила спящую красавицу в кровать. Прости, родная, завтра, конечно, будет похмелье, но зато ты сама не вспомнишь про эти чертовы бумаги. Меньше знаешь – лучше спишь.
