Леонард Карпентер - Конан Великий
— Я отомщу Амиро! Клянусь Кромом и Митрой, Кубалом и Сетом; клянусь всеми богами Хайбории! Клянусь!
* * *Следующий день был ознаменован новыми разговорами о войне, подготовкой к войне и известиями о войне. Последние отряды сторонников погибшего короля Балта отступили к восточным границам страны, где, по слухам, воссоединились с нанятыми на последние деньги иностранными наемниками в отчаянной попытке прервать триумфальное шествие Конана по Немедии. В самой Нумалии бароном Хальком был назначен военный комендант, а городские склады окончательно вычистили интенданты аквилонской армии.
Слух о непобедимом аквилонском короле обошел всю Немедию. Недовольные вторжением бароны распространяли среди крестьян и горожан самые страшные сведения, представляя киммерийца чудовищем, чуть ли не пожирающим живьем немедийских младенцев. В ответ, вместо того чтобы готовиться к восстанию, крестьяне побросали свои обычные дела и стали рыть в лесах землянки, закапывать в ямы зерно, прятать в далеких оврагах скот, чтобы, уйдя из придорожных деревень, спрятаться с семьями от наступающих аквилонцев.
Через несколько дней Конан сумел искусным маневром завлечь противника в ловушку. Непокорные немедийские бароны, полагающие, что преследуют небольшой отряд сторонников Халька, оказались вдруг в кольце вышедших из лесов аквилонских легионов. Исход сражения был предопределен. С организованным сопротивлением немедийцев было покончено.
Долгие годы после этого сражения его уцелевшие участники рассказывали, как легенду, о сверкающей бронзой колеснице, пронесшейся по полю боя. Шестеркой колей правил привязанный к спине коренного жеребца гном в латунных доспехах, а на платформе застыли в страстном объятии Конан с Амлунией. Словно сошедшее на землю божество, киммериец прижимал к своим губам губы своей рыжеволосой смертной возлюбленной, даже не обращая внимания на свистящие стрелы и грохот боя. Ликующие крики союзников и полные ужаса возгласы противников провожали несущуюся на полной скорости колесницу могучего правителя Аквилонской империи.
Глава XV
ЧЕРНОЕ ПРИЧАСТИЕ
Амиро, Верховный Правитель Хорайи и Сиятельный Принц Кофа, пробудился от беспокойного сна в чужой, враждебной темноте.
По крайней мере, Амиро показалось, что он проснулся. Придя в себя, принц обнаружил, что стоит на свежем воздухе, одетый в черную рубаху и брюки (этот шелковый костюм обычно заменял ему ночное белье, чтобы затруднить действия возможных наемных убийц). Иа его ногах были те самые мягкие сапоги, которые вечером он поставил у своей кровати. Но кинжала, всегда лежавшего под подушкой принца, при нем не оказалось.
Тьма, окружавшая Амиро, была не совсем кромешной. В просвете между тучами показался лунный полумесяц, осветивший окрестности. Оказалось, что принц стоит посреди мощенной каменными плитами площади, на которой возвышаются внушительные колонны и своды галерей. Это место было абсолютно незнакомо принцу.
Амиро осторожно сделал шаг и убедился, что в мире снов полированный камень остается твердым и прочным, как ему и положено. Черное небо и рассыпанные по нему звезды почему-то вызывали у принца какое-то неясное беспокойство. Словно отвлекая его от этого, вокруг него широким кругом вспыхнули между колоннами невысокие металлические жаровни-светильники. При этом ни единой человеческой тени не промелькнуло под сводами галереи. На каменной площади не было никого, кроме Самого принца.
Второе кольцо языков пламени пролегло вокруг центра площади, осветив находящийся там фонтан или бассейн, заполненный какой-то черной маслянистой жидкостью. Амиро заставил себя сделать шаг по направлению к пылающему бортику бассейна, но застыл на месте, услышав доносящийся из-под поверхности жидкости громкий, явно не человеческий голос с каким-то булькающим акцентом:
— Добро пожаловать, принц Амиро, повелитель великого Кофа, стремящийся к еще большему могуществу. Мне приятно и лестно почувствовать поступь столь благородных ног по камням моего древнего храма.
— Кто ты такой, — с вызовом в голосе ответил Амиро, — чтобы уносить меня сюда без моего ведома, разрушать во внеурочный час мои спокойные, привычные сновидения?
— Не смеши меня, принц, — пробулькал в ответ тот же голос. — Неужели я прервал спокойный, скотский сон жалкого ничтожества? Никогда не поверю, чтобы жаждущий столь многого в своей жизни человек спал спокойно.
Амиро криво усмехнулся:
— Ты неплохо меня знаешь, призрак! Действительно, мои сны всегда полны боев, схваток, подосланных ко мне убийц, пыток и палачей. Бывают в них и веселые пиры, и упоение победы… Но вот до бестелесных голосов из булькающей жижи я еще не докатывался.
— Что ж, лишь сегодня ты смог настроиться и откликнуться на импульс моего возросшего могущества. Каких-то несколько дней назад я не смог бы даже проникнуть в твои сны, не то что рассчитывать обратить столь сильную личность в свою веру.
— Кто ты? Я повторяю свой вопрос. И что это за странное место? — Ощущая ползущий по спине холодок и инстинктивно опасаясь подойти ближе к бассейну, Амиро все же старался держаться с подобающими ему величием и уверенностью. — Тот ли это мир, в котором я живу? Если это так, то ты обладаешь немалой силой, раз смог так передвинуть все небесные сферы. Я не узнаю ни единого созвездия… Нет! Нет, это не земля, я понял! На нашем небе не может быть двух лун! — Амиро, не сдержавшись, перешел на взволнованно-повышенный тон, показывая пальцем на выплывающий из-за горизонта второй полумесяц.
— Если ты не боишься показаться безумным, говоря о других мирах и передвинутых звездах, — произнес голос из бассейна, — то потрудись согласиться с тем, я объясню тебе это, принц. Просто я предпочитаю вызывать смертных к себе в то далекое время, когда над твоей землей еще всходили каждую ночь две луны. Что же касается меня, — продолжали лопаться черные пузыри, — то мое имя — Ктантос. Я — бог. Некогда я был самым могучим из… нет, единственным богом всей земли. Мое могущество ослабло благодаря тупости, жадности и предательству жрецов, спровоцировавших ненависть людей. Да и сам я слишком мало внимания уделял наш, но очень важным для них страстишкам и желаниям моих смертных почитателей.
— Кто поклонялся тебе — люди?
— Люди… Почти люди, что, впрочем, сейчас уже неважно. За многие тысячелетия ваша раса изменилась куда меньше, чем положение звезд на небе.
Лопающиеся пузыри издали какие-то нечленораздельные звуки, по поверхности жидкости в бассейне прошли волны, свидетельствующие о каком-то движении в его глубине. Затем бесплотный голос снова заговорил:
